Житель отселенной чернобыльской деревни: «Надо хотеть жить»

Деревня Гдень находится в Брагинском районе на Гомельщине. До Чернобыля от неё около 30 км. Несмотря на близость к ЧАЭС, здесь живут люди, которые не боятся радиации. Гденцев дважды отселяли, но они упорно возвращались на родину. Сейчас в деревне живёт более 90 самосёлов, в том числе около 30 детей.

Детского сада, школы, клуба, почты, столовой, сельсовета давно нет. Детей в садики и в школу отвозят за 20 км в городской посёлок Комарин на специальном автобусе. Рейсовый автобус Комарин – Гдень ходит два раза в неделю. 

Первое отселение после аварии на ЧАЭС произошло в мае 1986 года. Гденцев отселили в различные деревни Брагинского района. Правда, оказалось, что радиоактивное облако обошло деревню стороной, но окрестности Гдени были загрязнены. К осени гденцы вернулись назад в свои дома. Вскоре здесь построили новый детский сад, столовую, провели водопровод.

В 1991 году Гдень решили отселить повторно, не трогали только стариков. Государство давало на переселение деньги и жильё в разных частях Беларуси.  И вновь, через несколько месяцев, многие гденцы вернулись назад.

Сегодня Гдень постепенно умирает. Жилые дома перемежаются с протяжёнными пустырями (на их месте раньше стояли деревенские хаты). Некоторые сохранившиеся дома в ужасном состоянии.

Как живут стойкие гденцы, узнавал корреспондент Медиа-Полесья

Анатолий Левченко – местный философ, который пишет советы президенту и посадил парк, вспоминает, как их отселяли.

– Насильно нас не заставляли переселяться. Но очень сильная была психологическая обработка. Зомбировали, что большая радиация – люди и поехали. Я думаю, что выделяли большие средства для переселения и их нужно было освоить, поэтому людей и тасовали. Я понимаю так: если нельзя жить, то нельзя никому, а не так, что кто-то может остаться.

– Вот будешь выступать – тебя посадят, –  послышался голос матери Анатолия.

Матери Анатолия  Антонине 84 года, женщина почти не видит. Она жила в Гомеле у второго сына, но, как говорит, не смогла там долго выдержать. Высокие дома, чужие люди. Бабушка считает, что радиация есть везде и что зря их отселяли. В Гдени хорошо, есть соседи, соцработники, есть электричество, автолавка. Когда становится скучно, Антонина поёт.

– А я не боюсь,  жизнь – это испытание, – отвечает Анатолий и продолжает: – В сентябре мы вернулись всем колхозом. Я не могу жить в другом месте, там люди другие, природа другая, тут могилы предков. Я бы там не смог свой сад посадить. Здесь у нас спокойно, как в скиту монастырском.

– Не скучно? – спрашиваю.

– Нет, есть чем заняться. Например, свой телевизор я брату отдал, там хорошего мало показывают. Здесь можно слушать радио белорусское и украинское, книги и журналы читать.

– А не страшно жить в умирающей деревне?

– Да нет. Тут есть соседние деревни Савичи, Просмычи, Грушево так там можно фильмы Хичкока снимать. Даже декорации строить не надо.  

– Радиация не страшна?

–  Радиацию я не чувствую, её нельзя увидеть, пощупать, понюхать. А здоровье  – это наследственность и образ жизни. И ещё надо хотеть жить – тогда и проживёшь долго. Я живу одним днём, учитываю свои ошибки и надеюсь, что дальше лучше будет. Ни на кого зла не держу, даже на наших правителей.

– А что правители?

– Никто нас не слышит. Исполком и депутаты ничего не решают, только отписки дают. Природа сама по себе, люди сами по себе, а власти тоже сами себе. А это очень плохо. Что делать – не знаю, революции и майдана с горящими покрышками нам не надо. Надо не молчать и в Бога верить.

– Льгот не осталось никаких. Их и раньше было не так уж много: путёвка в санаторий, дополнительный отпуск, небольшая доплата. Сейчас всё отменили, говорят, что денег нет.

– А я не верю, думаю, что деньги есть, просто они нам не достаются, а идут на неосуществимые проекты,- констатирует герой репортажа.

– Говорят, Вы пишете письма президенту Лукашенко?

– У меня есть много предложений, и об этом пишу президенту. Мне из Брагинского райисполкома звонили и просили не писать в администрацию президента, мол, всё можно решить на месте, а я им показатели порчу. Но разве могут они решить вопросы о материнском капитале, о запрете абортов и отмене смертной казни, о производстве алкоголя? У меня даже слово брали, что я перестану писать, но тут поднялась тема о повышении пенсионного возраста – отправил свои предложения.

Анатолий считает, что смертную казнь надо отменить не потому, что этого требует ЕС, а потому, что жизнь человеку дарована Богом. Материнский капитал должен быть больше и раньше выдаваться родителям. Пенсионный возраст надо повышать не всем, а тем, кто легко работал. Президенту пенсионный возраст повышать не надо.

– Почему Вы решили посадить парк?

– Все люди чем-то занимаются: охотой, рыбалкой. Я выбрал парк – человек должен быть маленьким творцом. Тем более, что у нас ведётся бесконтрольная вырубка леса. А у меня мой один гектар останется. В 1996 году заказал экскаватор и выкопал две сажалки. Посадил более 20 деревьев: кедры, ели, лиственницы, можжевельники. У меня есть растения из киевского ботанического сада, из Бреста, Гомеля, Липецка (Россия).

Наталья Мацапура родилась в Чернобыле, после аварии переехала сначала в Днепропетровск (Украина), а потом в Гдень. Семья Мацапур в день нашего визита перебирала картофель во дворе, им помогали кум и дети.

– Я сама из Чернобыля. А отсюда у меня мама. Нас из Чернобыля эвакуировали в Днепропетровск. Но потом я сюда замуж вышла. Муж работает в лесхозе, а я – соцработник, на моём попечении 10 бабушек. Есть автобусы: и рейсовый, и школьный. Автолавка 3 раза в неделю приезжает. Так что жить можно, – говорит собеседница.

– А из животрепещущих проблем что можете назвать?

– Нет мобильной связи и скоростного интернета. Обещали, что проведут. Каждый год приезжает начальство и информационные группы, но изменений в этом плане нет, говорят, что нецелесообразно. Сын у меня в 11 классе учится, ему надо работать с интернетом, а у нас только медленный можно подключить.

Белорусские мобильные операторы действительно недоступны в Гдени. Но, говорят, что на местном кладбище можно поймать украинского оператора мобильной связи «Киевстар».

– Как с медициной?

– В райпо цены высокие. Больница в Комарине неукомплектована, например, нет гинеколога, окулист из Гомеля приезжает. У сына в школе долго не было учителей физики и английского. Теперь, чтобы наверстать знания, возим сына к репетитору, парню скоро поступать в институт. А так, свет на улице есть, дороги поправили, бесхозные дома закопали.

– Радиации не боитесь?

– От радиации никуда не убежишь, она везде. Я тут живу 18 лет, вроде сильно не болеем. Молоко чистое, земля чистая, в рыбе немного есть превышение. Мы садим всё: овёс и пшеницу, картошку, свеклу другие овощи. Это и для семейного бюджета плюс, и земля не должна пустовать.

Семья Натальи держит в хозяйстве корову. Оказалось, что осеменить корову большая проблема. Её или надо везти за 20 км до места, где содержатся бычки, либо везти семенную жидкость в Гдень. А у ветврача нет специального термоса для перевозки семени. Ветеринар нагревает колбу с семенем до определённой температуры, а потом под мышкой везёт колбу к месту осеменения. Семя остывает и становится негодным, поэтому ветврача приходится несколько раз привозить в деревню.

– Каким видите будущее своих детей?

– Перспективы нет – сплошная глушь. Если бы была перспектива, то хотелось бы, чтобы дети с нами жили. Но для молодёжи работы нет. А у меня на попечении 10 бабушек, но они не вечные… Где потом работать, неизвестно. А тут ещё этот закон о тунеядстве…

Светлана и Евгений Шпетные

Светлана Шпетная работала в колхозе бригадиром, её муж Евгений отработал 43 года трактористом. Живут они таким своеобразным хутором – ведут совместное хозяйство с семьями дочки и сына. Светлана возилась с богатым уловом рыбы, а муж с сыновьями красил недавно купленный трактор.

– Как тут живёте?

Светлана:

Живём мы тут нормально, никто не помер из молодых. Умирают в основном старики за 90 лет. А вот те, кто уехал, – то их много умерло, их в Гдень хоронить привозят.

Евгений:

– С нами дети живут, у них отдельные дома. Внуков много, например, у сына моего пятеро детей, у дочки трое. Хозяйство держим: 9 коров, свиньи, куры. Сыну предлагали в Комарин переехать, жильё там давали, не захотел. Дочка под Минск отселялась, но вернулась.

– Так радиации не боитесь?

Светлана:

– Радиация везде – местами есть, местами нет. Я в колхозе бригадиром работала, так меряли радиацию и в земле, и везде. В кормах было превышение. Мой дядька из подмосковья приезжал, брал сухие грибы, ягоды, проверял  всё – нормальный уровень.

Евгений:

– Кругом этот атом. От радиации никуда не денешься. Здоровье, как у всех: болеем иногда, а отчего эти болячки неизвестно. Может, от радиации, а, может, от работы.

Евгений считает, что строить белорусскую АЭС – правильное решение. Сейчас 21 век. Только станция должна быть самая современная и безопасная и обслуживаться профессионалами, а не разгильдяями.

– Власти помогают?

Светлана:

– Помогают, если попросишь. Главное не запрещают брать землю, держать скотину. А денег у государства на всё не хватает, так нужны средства на медицину, на оборону. Я считаю, что надо всех заставлять работать, нет государственной работы – занимайся хозяйством. Тогда и деньги будут.

Светлана знает, что рядом работа есть только в лесхозе и заповеднике, но говорит, что такая ситуация по всей Беларуси – деревни вымирают.

– Не жалеете, что не уехали из Гдени?

Евгений:

– Нет. Я отсюда родом. Нас первый раз отселили в деревну Ковпень, Лоевский район, так я там за два месяца весь извёлся: не спал, не ел, всё о доме своём думал. Если бы всё разрушили и захоронили, то, может быть, и смирился с переездом. А так мне тут хорошо – бери землю, веди хозяйство. Технику вот купили. Большинство гденцев скучают по родине. У нас одна многодетная семья переехала в Комарин, так жене там нравится, а муж страдает. Хорошо, что он тут лесником работает, каждый день приезджает на хату посмотреть, с матерью поговорить.

Евгений рассказал, как его односельчане во время отселения тайно пробирались на свои огороды. Через милицейские кордоны, лесами шли в деревню. Провели коня и по очереди окучивали картошку. Иногда оставались ночевать. Их ловила милиция, вывозила, а они опять возвращались.

– Ну, а перспективы есть у Гдени?

Евгений:

– Наверное,нет. Ферму тут новую строить не будут, земли списанные. Людей мало. Работы нет, только на себя. Внуки, скорее всего, уедут. Со временем, может тут ничего не останется  и всё лесом засеют.

Братья Сергей и Андрей. Сергей зашёл в гости по дороге на рыбалку, Андрей хозяйничал в огороде.

 

– Я считаю, что нам мало помогают, – начал жаловаться Андрей. Вот мне дом дали от сельсовета, так не хотят его ремонтировать, а там пол, крыша и стены прогнили. Забор не хотят ставить. Говорят, что я это должен за свои деньги делать. А я считаю, что мне государство должно помогать.

Живу один, радиации не боюсь – она даже силу мужскую укрепляет. Думаю, скоро деревни этой не будет.

Вот такие они, жители деревни Гдень. Одни романтики, другие крепкие хозяева, а третьи ждут помощи от государства. Но все они любят свою малую Родину.