В печать – только гладко причёсанная история. И Анна решила остановиться. Делать из происходящего «конфетку» девушка продолжила, но в роли фотографа. События августа пробудили в ней гражданское и патриотическое. Она ходила на митинги и готовилась к суду. В суд надела БЧБ . Из безнадёжности искала выход и нашла. Анна планирует возвращаться к прежней работе: рассказать, что «чёрное» на самом деле «белое». «Проститутки», «безработные» и «наркоманки» на митингах – цвет нации, а не сброд на подработке.
Анна Веренич о разочаровывающих журналистских буднях, отношении к чиновникам, проснувшемся интересе к будущему своей страны и проекту, которым она хочет поменять хоть что-то…
Позволено было даже ЖЭСы ругать…
– В работе регионального журналиста всегда должен быть свет в окошке: интересная тема, которая действительно приносит кайф. Это помогало. Я работала в районной государственной газете Борисова. Самый высокий уровень издания, где мне удавалось писать. Разные темы. Несколько лет я работала над материалами по поводу мусора в городе. Ругала ЖЭСы в той мере, в которой мне разрешалось. Имела право хотя бы что-то сказать.
Председателю – лыжи, журналисту – выговор
– За один материал мне дали выговор с занесением в личное дело. Председатель получил подарок от спортсмена – очень дорогое лыжное снаряжение. Созвали всех журналистов. Приехали, написали … Оказалось, что чиновнику нельзя принимать подарки свыше определённой суммы. Всем газетам председатель дал команду убрать материал. Редактор хотела сделать это тихо. Меня не предупредила, что материала не будет. Я пришла на вёрстку газеты и потребовала, чтобы его разместили. Из-за «самоуправства» получила выговор. Но была молодая и нивелировала все проблемы в работе.
СМИ в Пинске: власть показывает, что работает
– Позже переехала в Пинск и пришла на работу в городскую газету. В Пинске меня поразило два момента: намного жёстче со свободой слова, многие чиновники и руководители тебя ни во что не ставят. Над текстом тотальный контроль: от самых низших чинов до самой верхушки. Свёрстанную газету носили в исполком, чтобы там дали добро на печать. Если что-то не понравилось, нужно срочно править. Цензура в самом отвратительном её проявлении. С каждым годом всё было хуже. Достали однажды подшивки 90-х годов. Я на это смотрела, как на магию. Писали, что на прилавках нет мясных изделий и виноват исполком. Писали о жизни, а не о заседаниях депутатов. А мы освещали каждый шаг чиновника. Получается, что он показывает в СМИ, что работает.
Мероприятия вообще морально уничтожали. Если ты не упомянула, что он там присутствовал, то твоего материала на полосе в итоге нет. Был момент, когда в лагере детям вручали удостоверения. Мы не написали, что раздавал человек при чинах. А без этого заметку пускать в печать нельзя.
Однажды одному из представителей исполкома не понравилась его фотография. Нужно было срочно переделать фото в день выхода газеты. Чиновник не приходил. Час нет, два. Задерживалась вся редакция. Пришёл, сделали фото, согласовали. Уходил со словами: «Всё равно всё г… выйдет». Такое человеческое отношение.
Редактор газеты – член Совет Республики. Критика под запретом: дом горит, но всё отлично
– Когда Ольга Левченко уходила из редакции в исполком, люди плакали. В качестве менеджера очень нравилась. Это тот человек, который должен стоять во главе организации. С новой должностью возросло давление на неё. Заметили переход от редактора к члену Совета Республики. Мы это чувствовали. Стали иначе писать. Кажется, что женщине быть у руля предприятия, которое находится в тисках государства, сложно.
– Не было таких ситуаций, чтобы мы разрабатывали интересные темы. Но горисполком требовал критических материалов. Парадокс. Была история: открывался магазин, у входа убрали старый газон, привезли землю с новым. Оказалось, что там почва с семенами травы, овощей, деревьев. Возник конфликт. На первый взгляд тема выеденного яйца не стоит. А там такие перипетии! Фигурировали фамилии людей при должностях… Нам просто сказали «нет». Начала интересоваться темой, где можно ставить надувные замки. Оказалось, что загвоздка в законодательстве. Мы не можем написать. Не пропустили материал про бездомных животных и о том, что в Пинске нет специальной площадки для выгула собак. Углубилась в тему переработки мусора. Раскритиковали материал потому, что фото «некрасивые» – свалки, горы мусора, центр переработки. Мы не писали про громкие события: разбойное нападение, сообщение о минировании ПолесГУ, коронавирус … Тему коронавируса не разрешали освещать, даже когда появились первые жертвы. Дом горит, но всё отлично.
«Выбрали» курс, где стрелка вниз
– Политическая жизнь меня вообще не интересовала. В 35 лет я ни разу не голосовала. Всё началось с коронавируса. Я согласна, что нашему государству, которое на грани, проще потерять несколько сотен людей, чем закрыть границу. Но начался спектакль. Люди умирали, а это высмеивалось.
– Такого не было ни разу в жизни, чтобы в нашей семье поднималась политическая тема. Я была за Бабарико, а мой муж за Цепкало. Проголосовала досрочно. Демонстративно сложила бюллетень перед комиссией гармошкой. На выходных работала. В понедельник мой муж три раза ходил на участок, чтобы увидеть результаты подсчёта голосов, но ничего не было. В этот же день мне прислали скрин первой полосы газеты, где я работала. Цитирую: «Мы избрали не только президента, но и курс». При упоминанию слова «курс» в этом контексте у меня стрелка идёт вниз. А они избрали… Мне было смешно.
Начали сжимать вокруг горла руку
– Когда поучаствовала в самом масштабном митинге, узнала, что там были мои бывшие коллеги. Одна была в отпуске. Ей позвонили из редакции и сказали, что очень разочарованы. К другой пришли и сказали, что у неё не может быть своего мнения, отличающегося от мнения редакции.
-Помню один раз на цепи солидарности махала розой и шариками. Остановился около меня автомобиль с милиционерами в балаклавах. Я им: «Милиция с народом!». Они помахали головами и поехали дальше. Это был момент такой упоительной свободы!
– На митингах не пыталась выразить символами, что я «такая». Пришла, а значит, что-то выражаю. Когда начали сжимать вокруг горла руку, когда белые и красные трусы начали снимать… И вдруг начинаешь отстаивать то, что раньше для тебя было такой незначительной мелочью. Заказала броши, чтобы обозначить, что я тоже «борьба», а не просто мимо проходила. И так вышло, что я их надела первый раз на свой суд.
Я не белоруска, но происходящее «абурае»
– В суде я прямо сказала, что пошла на митинг специально – это моё право, закреплённое в Конституции. Другое дело – закон, который регламентирует, как мы можем реализовывать своё право. Да, я выбрала тот способ, который запрещён законом, но, на мой взгляд, этот закон противоречит Конституции. Мне дали пять базовых.
– Мой штраф (135 рублей) на следующий день оплатила пинчанка. Сказала, что ей когда-то помогли и хочет помочь мне. Перевела средства, я оплатила штраф. До этой ситуации мы не были знакомы.
-Я не белоруска, а русская. Начала учить белорусский язык.Меня всё происходящее «абурае».
Искала выход из безысходности. Создала Exit.tut
– После увольнения искала для себя выход и нашла… Открыла фотостудию. Всё случилось за неделю. Назвала «Exit.tut». Мне только сказали, что есть помещение, сразу придумала название. В состоянии безысходности, отрицания реальности, ощущения нереальности происходящего поняла, что нужно искать выход. Студия – это мой выход. Я хочу, чтобы здесь нашли свой выход люди, которые оказались в похожей ситуации.
Фотопроект про «проституток и наркоманок»
– Когда появился ролик про проституток и наркоманов с перекличкой, захотелось снять женщин, которых наказали за участие в митингах, и показать, что они – цвет нации. На первой фотографии – женщина с табличкой, где указана статья и наказание. На второй – её жизнь, семья, работа. Проект о том, что на митинги ходят люди, которые находятся на самой высокой точке самосознания, а не всякий сброд. Люди, которые пытаются что-то делать, имеют железный характер. Видеть беспредел и продолжать ходить на акции, стоит больших усилий. Опустить руки, не замечать, молчать – самый лёгкий путь. Но это не выход.
