«Лента.ру»: Я слышала, что вы заинтересовались темой мозга и человеческих возможностей после случайного разговора с девушкой-биологом за ужином. Это так? Почему тема вас так зацепила?

Бессон: В моей жизни произошла одна неожиданная встреча. Несколько лет назад я был на одном званом ужине. Устроители, вы знаете, вечно начинающих актрис ко мне за стол подсаживают на всяких таких мероприятиях. Это всегда какие-нибудь племянницы мэров и прочих официальных лиц, в общем, девушки, метящие в артистки. И я спросил соседку по столу, чем она занимается, ожидая, что она-то точно скажет: «Я актриса». А она говорит: «Я профессор биологии, изучаю клеточную структуру ядра». Я аж подпрыгнул: «Что-о?!» Мягко говоря, она меня удивила. И мне кажется, что у нее был дар. Вспомните, когда вы учились в школе, — какие-то учителя могли заинтересовать своим предметом, а другие никак. Эта девушка точно знала, как «продавать» свою работу. Она начала мне рассказывать истории о клетках, о мозге… Короче, я был зачарован. Она рассказывала о вещах, о которых я даже не подозревал. Оказывается, у нас в организме сто миллиардов клеток и каждая клетка посылает по сто сигналов в секунду! А мы-то и понятия не имеем, что происходит в нашем теле. А там, оказывается, живет мощнейшая интернет-система, в которую у нас нет доступа. Мне стало жутко интересно, как это работает. После той встречи я начал серьезно интересоваться предметом, общаться с учеными, даже с нобелевскими лауреатами, и эта тема меня все больше и больше увлекала. Несколько лет назад я стал основателем ICN — Института исследования мозга.

-И что вы выяснили? Вы общались с людьми, которые используют свой мозг как-то иначе, чем обычные люди?

-Да, эти ребята, профессора, они довольно умные. Но в то же время, в силу особой мозговитости, часто лишены некоторых обычных чувств и эмоций.

-То есть это реальный научный факт, вы считаете, чем человек умнее, тем он менее эмоционален? Или это все же было придумано для фильма?

-Когда мы беседовали с некоторыми высоколобыми учеными, они с каменными лицами, абсолютно серьезно утверждали, что любовь — это всего лишь химическая реакция в мозгу. И они могут объяснить, как она протекает, назвать химические элементы, которые участвуют в процессе. Черт побери! Я просто хочу любить, а не быть мешком с клетками, набитым химическими реакциями! Любовь делает нас людьми. Важно, что после просмотра «Люси» ты чувствуешь себя живым и настоящим. Да, мы совершаем ошибки, иногда мы делаем глупости, но зато мы можем смеяться, быть великодушными без причины, и мы люди!

-А у вас были другие варианты финала картины?

-Нет. Развитие Люси к концу настолько ускоряется, что она может контролировать время, а это черта Бога. Свойство Бога — всеведение. И в финале Люси знает все и обо всем. Если отбросить всякие религиозные заморочки, то Бог — это высшее знание, у него есть ответы на все вопросы. Какой-то философ сказал: «Когда мы не знаем, приятно думать, что кто-то знает». То есть я не знаю, а Бог знает, так что все в порядке. Нет ничего более шокирующего, чем всезнание, за которым следует исчезновение субъекта.

Фильм достаточно сложный. Я десять лет над ним работал. Не думаю, что на финальной стадии — придя на съемки — можно вносить рацпредложения. Но Скарлетт, конечно, принесла пользу. Она задавала много вопросов: почему Люси говорит так, а не иначе, чем вызван тот или иной ее поступок и тому подобное. Она вынудила меня сделать сюжет более понятным. Возможно, до ее появления фильм был чуть более эзотерическим. Я не считал нужным вносить в сценарий некоторые вещи, поскольку лично мне после десяти лет изучения этой темы все было ясно. Но она меня постоянно останавливала и спрашивала, что я имею в виду. Скарлетт говорила: «Если будет понятно мне, будет понятно всем». Несколько сценарных линий мы даже изменили.

-Расскажите о сцене, где Люси звонит матери и плачет. Не слишком ли это эмоционально для ее уровня сознания?

-Это моя любимая сцена. В этот момент Люси уже понимала, что ее скоро не станет. И сознавала, что доступа к эмоциям у нее после этого больше не будет. По сути, это ее последние эмоции. И когда ты находишься в подобном состоянии, единственное, что хочется сделать, — позвонить маме. Она хотела с ней попрощаться. Это — как понять, что умираешь от рака. Ты просто звонишь родителям и хочешь попрощаться. Я согласен, что эта сцена немного странная: на 25-й минуте фильма главный персонаж сообщает, что умрет. Обычно в фильмах такого не происходит, только в финале зритель узнает о смерти героя. И ты думаешь: как это, она умрет? Таким неожиданным ходом я хотел захватить аудиторию. Весь фильм зрители не догадываются, к чему все приведет. И мне это нравится, ведь многие сюжеты очень предсказуемы. Через полчаса просмотра ты уже все понимаешь: хороший парень, плохой парень, и чем закончится конфликт. Как будто режиссеры снимают для школьников. Но мне не десять лет, я нуждаюсь в определенной пище для размышлений. Блокбастеры, сиквелы, приквелы… Я знаю, после «Люси» многие выходят с вопросом: «Э-э-э, что это было?» Но вы знаете, это нормально! Поговорите со своими друзьями о фильме, обменяйтесь мнениями, заставьте ваши нейроны работать! Не каждый же раз вы попадаете на такое кино. Обычно вы выходите из зала с мыслью, куда бы пойти съесть пиццу. Уж я-то знаю!
Беседовала Анастасия Барышева