Скульптор, художник, этнограф, народный философ… Если повезет — просите разрешения посмотреть импровизированную экспозицию картин, которую мастер расположил в дровнике, около дома. И — и слушайте… Каждая картина — история из жизни. Того Полесья, о котором не расскажут по телевизору.

Переплетение язычества и христианства

«Мы остались язычниками, — говорит Иван Филиппович, — наши предки поклонялись солнцу, и мы, несмотря на то, что ходим в церковь — взяли и сохранили лучшее, что было в язычестве».

В народных традициях Полесья есть рушник, покрытый замысловатым рисунком орнамента. А что есть рушник? Это белый свет, который окружает человека. А орнамент, как буквы из книги, помогающие, оберегающие человека и при жизни, и в смерти.

Экспозиция картин в сельском музее Ивана Супрунчика

Вот, например. Невесту укутывают «бiлым свiтом» — фатой по-литературно говоря. Отпускают девушку в мир, новый, с новым человеком рядом. И желают, чтобы мир этот встретил ее светом — счастьем.

«Или еще пример. Есть на Полесье обычай, хранить 9 колосков с прошлого урожая. Если в семье кто-то умирает — эти колоски вылущиваются от зерна, бросаются в могилу. А зерно по весне уходит в землю, чтобы возродиться… И лопаты, выложенные крестом на могиле — символ солнца. И хлеб, который по обычаю вносят в дом, пронося его над покойным, которого в это время выносят из дома — тоже символ солнца», — говорит Иван Филиппович.

Лопаты на могиле. Картина Ивана Супрунчика

О чём его картины

Картины Ивана Супрунчика очень разные. Одни заставляют широко и искренне улыбнуться, вспоминая щемящее чувство детского счастья. Тревожность и боль других — комок в горле.

«Этот цикл картин был мной нарисован во времена Чернобыльской трагедии. Сколько тогда боли было. Меня как-то даже на форум приглашали с ними, я картины собрал, что-то обновил, что-то доделал… А потом вдруг, без объяснения причин, отказали в участии…», — рассказал Иван Филиппович.

Люди сосульки. Из Чернобыльского цикла Ивана Супрунчика

И понимаешь, почему, глядя на простые и широкие карандашные штрихи, в которых проявляется юное девичье лицо, апокрифично сравниваемое с Богородицей. Прообразом изображенной на картине стала местная девушка, в 15 лет умершая от лейкоза… Или на портрет ослепшего Сына Божьего. Не по канонам. Не по правилам. Не скрепно…

Картина из Чернобыльского цикла Ивана Супрунчика

Из Чернобыльского цикла Ивана Супрунчика

Около каждой картины, висящей в дровнике около хаты, — рассказ о том, что и кто изображены на ней. В этих рассказах и описание происходившего сотню другую лет назад, и традиции, которые были приняты на Полесье, и мягкий юмор человека, прожившего жизнь.

Эпоха былой известности

Как в сваты раньше ходили

«В наших краях еще в прошлом веке хлопцам штаны шили перед тем, как в сваты идти. А до 17 лет парни ходили в длинных полотняных рубахах. И вот был случай. Пошли в сваты. И понадобилось жениху покинуть на некоторое время застолье. Пошел он проветриться, и потребовалось ему на некоторое время от штанов освободиться. И так он торопился обратно за стол, что непривычную одежду забыл на кусте. Так и зашел к застолью без штанов… Сваты думали — сдурел хлопец. А мать подняла ему рубаху — и все поняли — нормальный», — делится историей Иван Супрунчик.

Жених без штанов. картина Ивана Супрунчика

Своеобразной рулеткой было и принятие решения идти в сваты, или нет. Перед потенциальным женихом ставили два сапога, один из которых был наполнен зерном, другой — песком. И по результату выбора принималось решение.

Пора в сваты. Картина Ивана Супрунчика

А потом отец ставил обряженную в лучшие одежды девушку на телегу и возил по деревне, громко извещая односельчан, криками «Поспела!!»

Созрела. Картина Ивана Супрунчика

Но если семьи решали вопрос о свадьбе положительно — свидетелем союза был… Месяц! И будущие родственники — сваты — ломали в знак договора хлеб под его холодным сиянием…

Сваты сговорились. Картина Ивана Супрунчика

Поставил памятники погибшим землякам

Щелястый дровник, неспешный разговор, яркие образы на бумаге…

«Во времена молодости, около каждого дома, в который не вернулся солдат с войны, поставил своеобразный памятник, вырубленный из дерева, — говорит Иван Филиппович. — Прошли года, столбы с лицами и именами обветшали… А я сейчас хочу их собрать все вместе, и выставить на улице, которая ведет к мОгилкам («кладбище»). Сейчас эта улица называется улицей Победы. Но ее стоит переименовать. Будет зваться Дзяды.

Иван Супрунчик увековечивает погибших земляков деревянными памятниками

Говорят, что наши души переселяются в аистов. Удивительная птица. Они всякий раз, перед перелетом в чужие края, по странному принципу выбирают одного из своих и приносят в жертву. Оставляют. Я наблюдал за таким бедолагой, он стоит, голову опустил, а остальные вокруг него что-то горгочут, клювами щелкают… И остается одинокая фигурка птицы на осеннем поле…

Как-то наши деревенские подобрали такого брошенного, поселили в коровнике. Он всю зиму прожил. А когда вернулись из теплых краев его крылатые собратья — они его убили… Видимо, вмешавшись в их птичье решение, человек нарушил какой-то запрет аистового племени…», — рассказывает Иван Филиппович.

Черновик скульптуры

Он делится планами, рассказывает о том, что катастрофически не хватает времени на всё: есть идея создать передвижной театр кукол — батлейку. Надо готовить учеников, кому передать все знания о Полесье, которых мы не знаем. Поэтому не хватает времени на книгу, которая тоже бы не была лишней…. Но в словах — печаль…

«Помню мама кОмин («очаг») женила. Когда наступала осень, мама набирала гарбузяных («тыквенных») семечек, рушником — «бiлым свiтом» — обвязывала кОмина, и осыпала его этими семечками. Мы собирали эти семечки, пели песни: «Цепэр вэсёлы вэчор, жэніцца наш комін. Пожэнім коміна, да почынім, да по свету. Горы лучына ярко, коб было добрэ прасці да і ткаці — нашых дзеток одзеваці». И, на протяжении зимы, собирались девчата вокруг комина, песни поют, беседы ведут. Весело…», — вспоминает Иван Филиппович.

А сейчас — вроде и богаче люди стали… А не поют…