Станислав Шушкевич: За суверенитет надо бороться

Как это происходило, что послужило толчком для принятия Декларации, был ли этот документ реальным отражением независимости, как вел себя “старший брат”? С этими и другими вопросами корреспондент UDF.BY обратился к на тот момент первому заместителю председателя Президиума Верховного Совета Станиславу Шушкевичу (позже он был избран спикером парламента). 

– Надо отметить, что принятие Декларации о государственном суверенитете было идеей партийных начальников. Тогдашний председатель Верховного Совета Николай Дементей принес проект ЦК КПБ, который насчитывал 38 статей, и его включили в повестку дня. Это послужило толчком.

Однако, по сути дела, этот вопрос давно созревал в овальном зале и, в частности, фракция БНФ еще в июне предлагала рассмотреть вопрос. Также нельзя забывать, что до Беларуси подобные декларации приняли девять союзных республик.

– Как вы думаете, зачем Компартии понадобилось такое решение?

– Почему инициировали в ЦК КПБ? Думаю, они сначала противились этому. Однако, как только Россия приняла свою Декларацию, наша партноменклатура восприняла это, как толчок к действию, поэтому она и разработала свой проект.

Вначале это был длинный верноподданический прокоммунистический документ. И если фронтовцы утверждали, что он никуда негоден, то я тогда говорил, что его можно, как говорится, принять за основу и серьезно доработать.

В конечном итоге парламент проголосовал за новый документ из 12 статей. Я горжусь, что являюсь одним из авторов первых пяти, которые самые важные и весомые.

– Как Михаил Горбачев реагировал на подобные шаги парламентов союзных республик?

– Я с ним много раз встречался уже после «беловежских соглашений». И он никогда не говорил, что это плохо. Если раньше, будучи действующим президентом СССР, он любил всех (в том числе и меня) поучать, то, после развала Союза, такого себе уже не позволял. Мы много беседовали, но это всегда был диалог, а не монолог. В мой адрес с его стороны замечаний не было.

– Было ли чувство, что Беларусь действительно суверенное независимое государство?

– Этого чувства в принципе не могло быть. За суверенитет надо бороться. Декларация – это не дорожная карта, а своеобразное пособие о том, что надо делать, чтобы Беларусь стала независимой. Как и “беловежские соглашения”.

Россия, подписав Соглашение о создании Содружества Независимых Государств, тем самым признала независимость Беларуси и Украины. Конечно, было чувство радости, но считать, что мы независимы было невозможно. Это, как оторвать кусок живого и считать, что он сможет мгновенно отдельно функционировать. 

А оторвать необходимо было, потому что более преступной структуры, чем СССР, более гадкой структуры, которая уничтожила миллионы невинных граждан, не было. С этой структурой необходимо было кончать, и мы сделали главный шаг в этом направлении. 

– Сегодня многие говорят, что Беларусь находится под пятой Путина? Согласны с этим?

– Один российский политик очень хорошо сказал: Путин воспринимает Лукашенко, как российского губернатора Беларуси. 

– А когда вы занимали первый пост в государстве (1991-1994), пыталась ли та же Россия управлять вами?

– Никогда. Это было недопустимо. Более того, хочу отметить, президент России Борис Ельцин абсолютно корректно поступал, никогда не давил. Да и кроме Ельцина тогда в России были достойные политики – Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Геннадий Бурбулис… С их стороны никогда даже намека не было на то, что Беларусь – это недоразумение, а не государство, которое строит свою независимость.

У тогдашнего премьер-министра Вячеслава Кебича подобные нюансы, возможно, и были. Он был главой исполнительной власти, а это более тяжелая работа. Ведь законодательно создавать независимое государство гораздо легче, чем воплощать это законодательство в жизнь.

Я по многим вопросам не согласен с Кебичем, более того, утверждаю, что он много врет, особенно в описании событий в Беловежской пуще, но здесь вынужден признать: тогда белорусский премьер испытывал большие сложности и мог находиться в очень трудном положении в связи со статусом России, которая богаче Беларуси, имеет нефть и газ, которые нужны нам. Впрочем, лично мне Кебич никогда не жаловался на какой-то прессинг со стороны России.

– Не могу не задать уточняющий вопрос. Вы говорите, что Кебич много врет. Это вы о чем?

– Я имею в виду его книжку и описанные в ней события, произошедшие в Беловежской пуще в декабре 1991 года. К примеру, он пишет, что это я его заставил подписать Соглашение о создании СНГ. На самом же деле, он действовал как независимая личность.

Более того, он был рад тому, что его допустили к процессу подписания. Поэтому врать, что я его заставил подписать – это значит угождать Лукашенко, что Кебич, надо сказать, достаточно ловко делает.

– А в принципе в той политической ситуации вы могли бы заставить главу правительства что-то сделать?

– Абсолютно исключено. Еще не выветрились старые коммунистические привычки – есть первое (председатель парламента) и есть второе (глава правительства) лица. Обычно самые серьезные вопросы решает первое лицо, но, в случае с Вискулями, мы поступили очень демократично и привлекли к подписанию Соглашения и премьер-министров трех республик. Более того, утверждаю, я никогда не осуществлял давление на Кебича.

– А, как вы думаете, почему произошел перелом сознания у белорусов: если раньше в начале 90-х они хотели отделиться от России, то затем поменяли свое отношение?

– Я считаю, здесь надо разделить две вещи – Россию и российскую власть. Плохо относиться к России могут только идиоты, потому что у нас очень много хороших дел в истории взаимоотношений наших государств. К России плохо относиться нельзя. Белорусскому народу не навязывали никогда дурное отношение к россиянам. Это, в общем-то, и не возможно.

А вот отношение к российской власти зависит от того, как она себя ведет. У меня осталось искреннее уважение к президенту Ельцину – он всегда был честен и делал то, что говорил. И совершенно нетерпимое отношение к Путину, который ведет себя как бандит, который сделал Россию страной-агрессором и фактически начинает Третью Мировую войну. Ничем иным, кроме агрессии, он свою популярность не может утвердить. Россия сегодня кроме «оборонки» ничем похвастаться не может. А вот бандитизмом заниматься, государственным терроризмом – значительно легче.

Что касается настроения общества, то, надо признать, что те ценности, те принципы, которые были завоеваны в Европе, у нас никогда не пропагандировались. Сначала было самодержавие, затем коммунистический режим… О каких европейских ценностях здесь мы можем говорить? 

Если посмотрим на таблицу с ВВП на душу населения, то увидим, что этот показатель в Польше, в Прибалтике (не будем брать более развитые страны западного мира) превышает белорусский. А стартовые условия у нас были одинаковые. Почему так происходит? Потому что политики этих стран пошли по пути обеспечения благополучия для нации, а у нас по пути сохранения благополучия для верхушки. Это порочный принцип.
Масс-медия превратились в средства пропаганды. Поэтому народ изменил свою точку зрения и считает, что все беды Беларуси исходят от Европы. Это точка зрения, навязанна властью.

– В белорусском обществе нет единого мнения по поводу того, когда должен быть День Независимости. Даже в демократическом сообществе постоянно ведутся споры. У вас есть мнение по этому вопросу?

– Могут быть споры о том, какой день должен быть Днем Независимости – это нормально. С моей точки зрения, наиболее подходит к этому понятию день 25 марта (1918 год) – день провозглашения Белорусской Народной Республики.

Но может быть и 27 июля (1990 год) – день принятия Декларации и государственном суверенитете. Может быть и 25 августа (1991 год) – день, когда внеочередная сессия Верховного Совета придала Декларации о государственном суверенитете статус конституционного закона. Это уже люди должны решить.

Но, в чем я абсолютно убежден, таким днем не может быть 3 июля – день освобождения БССР от фашизма (хотя, на самом деле, это день освобождения Минска). Это, безусловно, хороший праздник, но он не имеет той весомости, констатации того, что мы являемся независимым государством.