В 1862 году сотрудник русской политико-литературной газеты «Северная пчела» Николай Лесков в сопровождении писателя Винцента Коротынского совершил путешествие по Северо-Западному краю. Так в Российской империи называли территории бывшего Великого княжества Литовского, сердцем которых являлись современная Литва и Беларусь. В том же году все свои заметки Лесков опубликовал серией статей «Из одного дорожного дневника». Особое место уделено Пинску, хотя сам вояж завершиться не где-нибудь, а в Париже.

Писателя заинтересовали древние пинские монастыри, руины когда-то величественного замка Вешневецких, паровая мельница, свечная фабрика и вообще здешний уклад.

Лесков не скрывал восторга от архитектуры, от услышанных историй, от радовавших глаз пейзажей. Он пытался максимально разгадать полесское мировоззрение, поэтому каждый проведённый день в Пинске «упивался» рассказами, беседами и знакомствами с пинчуками.     

Волнения от Варшавы до Петербурга  

Второе освободительное восстание народов Речи Посполитой (1863-64 гг.), покорённых Россией, явилось продолжением драматических событий 1830-31 годов. По сути, за 30 лет причины и требования вооружённого выступления беларусов, поляков и литовцев против империи не изменились. Добавилась социальная составляющая – вопрос земли, устройство общества. Желания же возродить утраченную государственность, вернуть политические и гражданские вольности присутствовали в крае от самого краха Речи Посполитой в 1795 году.

1863 год мог наступить значительно раньше. Уже в середине 1830-х годов готовилось восстание, к чему причастен известный пинчук Франц Савич, который организовал и возглавил подпольное «Демократическое общество». После 1839 года, когда царские власти провели ряд репрессий против тайных обществ, усилили военно-полицейский контингент, упразднили Статут ВКЛ, закрыли старейший Виленский университет и ликвидировали Брестскую унию (униатство), причины «взрыва» усилились.

В 1862 году о возможности восстания говорили в открытую, да и акции, как бы сейчас сказали «сепаратистов», происходили в самой столице империи. Майские пожары в Петербурге напрямую связывали с польскими радикалами, так писали газеты, в том числе Николай Лесков. Ситуация была напряжённой и в такой обстановке писатель отправился в земли, откуда исходила угроза для Российской империи.

Николай Левков и Луиза Арнер Бойд – с заботой о Полесье  

Что объединяет русского писателя и всемирно известную американскую исследовательницу? Страна бескрайних болот! Во-первых: Лесков и Бойд не просто фиксируют жизнь, восхищаются увиденным, но проникаются краем, делают прогнозы, дают советы по развитию региона. Во-вторых: побывали на Полесье в одну пору года – сентябрь-октябрь, только с разбежкой в 70 лет. В-третьих: отметили одни и те же достопримечательности города над Пиной, важность водных путей, стратегическое расположение. В-четвёртых: оба пробыли на Полесье две недели. В-пятых: путешественники не планировали тут надолго задерживаться, но местность так подкупила красотой, что изменили планы.  

Вот, что в сентябре 1862 года записал Николай Лесков о развитии и расположении Пинска:

«До Пинска снизу водные сообщения весьма удовлетворительны; подвоз сюда хлеба из плодородных местностей днепровского бассейна очень удобен, и потому здесь существуют такие цены на хлеб, что, при всей дороговизне доставки его в Гродно, он шёл туда в голодные годы. Соль же, шерсть и прочие украинские продукты и теперь постоянно везутся отсюда по направлению к Белостоку и за Белосток по Гродненской губернии. Водяные пути за Пинск уже гораздо затруднительнее. Их два: один идет в Балтийское море, к Данцигу, а другой, тоже в Балтийское море, через Вислу. Для перевозки хлеба каналами Огинским и Королевским его в Пинске перегружают с днепровских берлинок на мелкоходные суда и плоты…».

Писатель прямо указывает на необходимость совершенствования коммуникаций и усиления позиций Пинска, как связного звена между западным и восточным направлением. Кстати, касательно железной дороги на Белосток – отдельная история и до сих пор актуальная тема. К сожалению, Пинск не стал важным железнодорожным узлом и из-за этого потерял и продолжает терять в экономическом плане.

Теперь сентябрь 1934 года, отмечает Луиза Арнер Бойд:

«Географическое положение делает Пинск центром Полесья. Старый сухопутный путь между Черным и Балтийским морями проходит на близком расстоянии западнее Пинска; но исключительное значение для Пинска всегда имели водные пути. Препятствием являлись болота, но на самом деле они не были непроходимыми. Когда в ХVIII веке они были пронизаны каналами, ведущими к Висле и Неману, значение Пинска возросло. Зерно, табак, жир из Украины шли по этому водному пути в Данциг и Кенигсберг; Полесье вывозило по этой водной дороге древесину и дёготь. Сейчас можно видеть плоты, буксируемые колесными пароходами из самых удаленных восточных районов от российской границы в Пинск, откуда они по каналу перевозятся в глубь Польши. Но во время моего визита, хотя отношения Польши с Россией не были враждебными, граница была закрыта для торговли. В то же время напряженные отношения между Польшей и ее северным соседом Литвой стали препятствием для движения через границу по Неману…Следует помнить, что Пинск служил местом товарообмена для более и менее значительных территорий… До восстания 1863 года его большие ярмарки посещали купцы из Киева, Вильно, Варшавы. Два условия могут повлиять на подъем Пинска: изменение отношений с соседними Советами и развитие самого региона, что произойдет в результате мелиорации болот, запроектированной польским правительством».

Нам хорошо известно, что к 1934 году Пинск изменил государственную «прописку». Во время визита Луизы Арнер Бойд это поветовый город в Полесском воеводстве межвоенной Польши (1921-39). Главная суть в ином – американка так же подводит к необходимости развития коммуникаций и говорит, что город должен занимать важное место в цепи между западным и восточным направлением. Недопустима экономическая блокада, нужно по полной использовать выгодное расположение.

Если Лесков говорил сугубо о Пинске, то Луиза Арнер Бойд объехала Пинское Полесье. Она сделала сотни фотографий и познакомила западный мир с уникальной «страной болот» затерянной где-то в центре Европы.

Оба в итоговых публикациях по путешествию уделили особое место Пинщине, хотя этот регион не был единственной целью. Ещё одна общая черта, показывающая, какой потенциал имеет Полесье, как может влюбить в себя.

«Я не человек, я пынчук»

Лесков пишет следующее: «Христиане исповедуют римско-католическую веру, но есть и православные, а говорят все, без исключения, на польском языке…». Чуть больше, чем через полвека Луиза Бойд отмечает противоположное: «В этом крае болот очевидно российское влияние: большая часть населения исповедует православие…». Как так? Неужели за 70 лет такой коренной перелом? Влияние имперской политики? При всём том, что американка побывала на Полесье, которое вот уже как 13-лет в составе польского государства.

Тут к месту обратится к наблюдениям православного священника Дмитрия Булгаковского, который фиксировал тутейшую жизнь в 1870-80 годах. Его внимание привлекло, что сельское население Пинщины сохранило верность православной традиции, перемешанной с униатством и дохристианскими верованиями – язычество. Разговорную речь выделал в отдельный микроязык. Поэтому правы все трое исследователей, когда писали, что Пинск польско-еврейский город. Действительно было так, а вот околицы имели иной нрав. Просто американка объединила в целом край, а сельского населения тогда было больше. Не стоит списывать со счетов и то, сколько после октябрьского переворота 1917-года в Пинск приехало русских эмигрантов.

И опять, несколько моментов объединяющих всех упомянутых путешественников:

«Пинчук-простолюдин не хочет, чтобы его считали малороссом, литвином или поляком; его не кличьте «человиче!», как кличут незнакомого человека в Малороссии и Украине, он пресерьёзно отвечает: «Я не человек, я пынчук», – Николай Лесков, 1862 год.

«Где-то среди болот, рек и лесов живут полешуки, у которых своя философия, мировоззрение, культура, обряды. Они не хотят интеграции, их архаичный уклад вполне устраивает всё, что дальше Полесья вызывает недоверие либо воспринимается с насмешкой. Словно отдельная цивилизация…», – Дмитрий Булгаковский, 1890 год.

«Люди, проживающие на водных путях, имеют особенный характер, что отличает их от обитателей иных мест, где когда-либо ступала нога человека. В какой бы части света они ни находились — индейцы уросы с озера Титикака, аборигены папирусовых зарослей озера Кього, китайцы из дельты реки Янцзы, голландцы с затопляемых польдеров — у всех них особенный образ жизни. Эта разница требует более глубокого исследования. По этой причине, когда я в 1934 году принимала участие в Международном конгрессе географов в Варшаве, то воспользовалась возможностью посещения края Пинских болот», – Луиза Арнер Бойд, 1934 год.

Во всём перечисленном заключается сила Полесья, его притяжение, уникальность и многогранность. Сделав «страну болот» подобной остальным территориям, так сказать искусственно «причесав» к каким-либо стандартам, навсегда утратим бренд, легенду Полесья. Неужели путешественники восхищались на пустом месте?