Почему белорусы молчат и терпят

Интересно, как грациозно подал этот печальный факт премьер-министр Андрей Кобяков на заседании правительства во вторник:“Адаптации экономики страны к принципиально иного внешнего состояния сопутствует замедление роста ВВП по итогам I квартала на 2%”. То есть падение он назвал “замедлением роста”.

В стране сокращаются реальные заработки. Зарегистрированная безработица за год выросла вдвое, и в 5 раз увеличилось количество тех, кто работает с неполной занятостью.

Казалось бы, такая тяжелая экономическая ситуация должна была бы перерастать в социальный кризис, недовольство людей – переходить в публичную плоскость, выливаться в какие-то формы протеста. Например, в 2012 году после финансового кризиса постоянно приходили сообщения о конфликтах в трудовых коллективах, работники требовали повышения зарплаты. Теперь не слышно ничего. Абсолютно. Мертвая зыбь. Почему? На мой взгляд, есть несколько причин.

1. Нет легальных институтов, структур, механизмов, с помощью которых рабочие могли бы донести свое беспокойство, выразить требования к администрации. Процесс коммуникации происходит только в одну сторону: сверху вниз. Обратной связи нет. Те формальные институты, которые, якобы созданы для таких целей – например, профсоюзы, коллективный договор и др., – мертвы. В таких условиях возможен только стихийный взрыв вне легальных структур и механизмов.

2. В обществе нет ощущения, что кризис всерьез и надолго. Властям удалось убедить людей, что нынешние проблемы в экономике – дело временное, вызванное внешними причинами. Скоро эти внешние факторы изменятся, цены на нефть повысятся, Россия выйдет из кризиса – и все вернется на прежний уровень. И это работает. После кризиса и девальвации 2011 года средние зарплаты снова выросли до 600 долларов. Почему бы не поверить, что это может повториться?

3. Контрактная система связывает работников по рукам и ногам. Люди опасаются делать любые шаги, которые вызовут недовольство начальства. Ведь это во Франции уволить работника почти невозможно, а в белорусском “социальном государстве” – элементарно.

4. Большинство наемных работников работает на государственных предприятиях. И это важный психологический фактор, который предостерегает от проявления протеста. Ведь, во-первых, еще существует вера в справедливость “социального” государства, которое, в отличие от бизнесменов, заботится о людях, а не только о прибыли. Во-вторых, любой конфликт с руководством госпредприятия автоматически переходит в конфликт с государством. А это уже политика. А за политику здесь “сажают”.

5. За 20 лет постоянных репрессий авторитарному режиму удалось закрепить в людях страх. Он сидит в подсознании. Люди элементарно боятся.

6. Сильно влияет опыт украинского Майдана. Украина показала, во что может вылиться протест: кровь, убитые, распад государства, экономический обвал, гражданская война и иностранная интервенция. Поэтому лучше немного потерпим, зато мир и стабильность.

7. Нет ощущения, что протест, выдвижение требований дадут нужные результаты. Ведь люди видят, что плохо везде, а не только на их предприятии или в организации.

8. Большинство населения считает, что в стране нет социально-политической альтернативы. Народ не видит общественно-политической силы или политиков, которые бы предложили понятный им проект развития страны, альтернативный тому, что реализовывает действующий режим. Нет ответа не только на культовый белорусский вопрос – “кто вместо Лукашенко?” – Но и на вопрос: “что вместо Лукашенко?”

А пока экономический кризис не перерастает в социально-политический, то властям нет особой необходимости суетиться и что-то менять.