Минск – «поганая Литва», а мы не люди – мы пинчуки

Сборник Булгаковского, вышедший в 1890 году, научные круги признали одним из лучших этнографических трудов, а для Полесья, условно говоря, это был выход в люди, открытие для многонациональной Российской империи. Мир узнал, что где-то среди болот, рек и лесов живут полешуки, у которых своя философия, мировоззрение, культура, обряды. Они не хотят интеграции, их архаичный уклад вполне устраивает, всё, что дальше Полесья вызывает недоверие либо воспринимается с насмешкой. Словно отдельная цивилизация…

И через столетие работа Дмитрия Булгаковского представляет ещё больший интерес: ведь нет того Полесья, нет носителей той информации, и чем дальше будет время от 1890 года, тем ценнее будет его работа.

Священник правдоруб,  борец за трезвость, одарённый исследователь

Российский город Елец славился хлебными лавками и торгами. Тогда это был центр уезда Орловской губернии, а теперь центр Липецкой области. Тут 12 сентября 1843 года в семье псаломщика местной церкви Гавриила и его супруги Екатерины Булгаковских родился сын Дмитрий. Семья религиозная, поэтому выбор профессии во многом был предначертан.

Закончив уездное духовное училище, Дмитрий поступил в Орловскую духовную семинарию, но не смог её окончить по причине смерти отца, который платил за учёбу.

Как раз в тот период на территории бывшей Речи Посполитой подавлено второе освободительное восстание, и имперские власти осознали, что в идейном плане Северо-Западный край (Литва и Беларусь. – Авт.) далёк от духа русской государственности. Чтобы исправить ситуацию и укрепить православно-русские позиции, власти начинают усиленную просветительско-пропагандистскую работу, повсюду открывают народные училища, увеличивают количество православных приходов, общин. Под эту правительственную программу попал и недоучившийся семинарист Дмитрий.

Село Зачистье Борисовского уезда Минской губернии – первая точка Беларуси, где пришлось трудиться Булгаковскому. Тут он принимает для себя решение, что пройти до конца семинарский курс необходимо, он добивается разрешения продолжить обучение в Минской духовной семинарии. Наконец-то, в 1869 году, после завершения учёбы, рукоположен в сан диакона, а вскоре – в иерея и направлен священнослужителем в Мозырский уезд. Сюда Булгаковский прибыл со своей супругой Ольгой из семьи Терравскиих, её отец был настоятелем Георгиевской церкви местечка Романово Слуцкого уезда. На Мозырском Полесье молодая семья пробыла лишь полгода.

1 июля 1870 года иерей Дмитрий определён вторым священником к Пинскому Феодоровскому собору, а уже 13 сентября того же года назначен учителем Пинского духовного училища. Наверняка, Булгаковский не оправдал особых надежд властей, которые посылали его в Северо-Западный край для продвижения русского духа. Священник заинтересовался местной культурой, но, что куда хуже, вступил в открытое противостояние с нечистыми на руку коллегами и чиновниками. Такого простить не смогли.

Из Пинска в 1874 году его переводят в Купятичи, как бы отдаляют от епархии. Настоятелем сельской Свято-Николаевской церкви Булгаковскому довелось быть полтора года. Священник продолжил вскрывать махинации духовенства. Правдолюба переводят в Борисов, вторым священником в Воскресенский собор, но и тут правда оказалась не в почёте. Нашего героя закрепляют за Литовской православной епархией, и до 1889 года он работал в разных приходах Гродненской губернии. В 1890-х годах перебирается в Санкт-Петербург, где присоединяется к всероссийскому трезвенническому движению и становится одним из организаторов «Санкт-Петербургского попечительства о народной трезвости».

На тему алкоголизации населения отец Дмитрий написал брошюры: «Как отстать от вина?», «Что такое пьянство и как избавиться от него», «Роль православного духовенства в борьбе с народным пьянством» и подготовил альбом «Эхо. Пьянство и его последствия», который в 1900 году на Парижской всемирной выставке принёс ему серебряную медаль.

В 1902 году священник сложил с себя духовный сан и, по некоторым сведениям, скончался в разгар Гражданской войны (1917-1921).

«Пинчуки»: 257 песен, 210 загадок, 65 пословиц и поговорок

После 1875 года Дмитрий Булгаковский ни разу не был на Пинском Полесье, а уж тем более ни организовывал сюда специальную научную экспедицию. Все наблюдения, замечания, исследования он сделал во время службы в Пинске и Купятичах. Около десяти лет ему понадобилось, чтобы осмыслить свои записи и подготовить их к публикации.

В конце 1880-х годов отдельные статьи Булгаковского о полешуках появились в прессе. В 1890 году этнографический сборник «Пинчуки» напечатан в 13-м томе «Записок императорского русского географического общества по отделению этнографии» и в том же году издана отдельная книга. В ней 257 разнообразных по своему содержанию песен с их характеристикой и замечаниями об их особенностях и языке, 210 загадок с отгадками и 65 пословиц и поговорок.

Также для характеристики мировоззрения пинчуков приведён ряд местных обрядов, примет, предрассудков, поверий и суеверий и, что важно, воззрение пинчуков на загробную жизнь. Помимо этого, собрание снабжено словарём местного наречия. Спустя столетие, «Пинчуки» переиздавались в России в 2010 и 2012 годах.

«Настоящий труд, является результатом собирательской деятельности Дмитрия Гаврииловича Булгаковского, который, в 70-х годах, проведя несколько лет службы в Пинском уезде Минской губернии, посвящал свои досуги посильному собиранию памятников местного народного творчества. Этнографический материал, помещённый в настоящем Сборнике, представляет интерес потому уже, что характеризует обитателей местности заведомо глухой, отделённой от остального мира непроходимыми лесами и болотами; собранный в 70-х годах, он является особенно ценным в виду того, что с тех пор произошло уже немало перемен, в значительной мере ожививших этот уголок; существующая ныне железная дорога, пресекающая Полесье, без сомнения, не осталась без влияния на быт местных жителей, способствуя исчезновению стародавних его особенностей, забвению старого первобытного мировоззрения и замене его новым, без сомнения более просвещенным, но лишенным уже той поэтической первобытной простоты, которая навеяна Пинчукам окружающей природой – лесами и болотами», – написал русский этнограф, секретарь этнографического отдела Русского географического общества Фёдор Истомин.

Сборник «Пинчуки» высоко оценил известный белорусский историк, этнограф, фольклорист, основоположник белорусской национальной историографии Митрофан Довнар-Запольский. Интереса не могло не быть, так как, по сути, Дмитрий Булгаковский познакомил огромную империю с полешуками.

Конечно, до 1890 года уже выходили сборники пинских песен Зенькевича и Быковского, а также небольшое исследование Карпинского «Говор пинчуков», но всё это не было столь масштабным, хотя, безусловно, представляет не меньший интерес.

Окунёмся в культурный вир Пинского Полесья второй половины XIX века

Ознакомимся немного с исследованиями отца Дмитрия и заучим что-нибудь из творчества полешука середины 1870-х годов. Пройдёмся по порядку глав.

Кстати, Булгаковский дал чёткое определение, кто такие пинчуки – это жители всего Пинского Полесья, а не города над Пиной. В сборнике речь идёт сугубо о нашем регионе. Отражён уклад жизни крестьян-полешуков, а не шляхтичей и духовенства, автор проникается проблемами людей, понимает их и восторгается здешней культурой.

«…Живой говор Пинчуков, имея величайшее сходство с малорусским наречием, заключает в себе массу таких древнеславянских, церковнославянских и старорусских слов, каких мы не находим ни в малорусском наречии, ни тем более в белорусском; в фонетике языка в грамматике его мы встречаем такие элементы, каких не существует в упомянутых наречиях», – Дмитрий Булгаковский о местном языке.

Из книги. «Характеристика песен по их содержанию. Приступая к характеристике песен, вошедших в состав нашего сборника, мы не считаем лишним сказать несколько слов о значении народных песен вообще. Песня есть воплощение народного духа. Это не сочиненное словесное произведение, а как бы междометие, внезапно вырвавшееся через грудь; это зеркало народной жизни, в котором отражаются понятия и чувствования народа при разных обстоятельствах жизни его… В песнях мы слышим вздохи и стоны народа в пору его тяжелых обстоятельств, и безобидные шутки в минуты его домашнего довольства; видим здесь семейный лад и разлад, отношения супругов, взаимные отношения родителей и детей; здесь скрывается огонь любви девушки к милому нежности молодца к душе-красной девицы… »

Автор отдельно выделят колядные, щедрицкие песни.

Затем идут троицкие, летние песни. К, примеру, обратимся к характеристике летних песен.

«He даром летняя рабочая пора названа страдою. Действительно, в это время труды простолюдина-землевладельца бывают велики, что он за ними мучится, страдает. С раннего утра до позднего вечера кипит теперь у него работа, обливая его потом с головы до ног. В эту пору для всех рук находится работа в семье пинчука, начиная с 7-летняго ребенка, который пасет свиней или гусей и кончая седовласою старухою, на руках которой остаются дети, отнятые от груди матери. Случается, что летом у пинчука дом остается совершенно пустым, так как все находятся в поле за работой. Пинчук, как и всякий простолюдин перенослив: он не боится никакой работы, а тем более для него, по- настоящему, должна бы быть приятна летняя работа в поле, где находится все его богатство, и потому песни, распеваемые во время летней работы, должны бы быть веселого характера. Но на самом деле мы водим совсем противное. Летние песни его переполнены жалобами на долю – судьбу и это понятно почему. Тяжелая не под силу работа, приносящая в дом каждого труженика довольство во всем, пинчуку не сулила в былое время никаких радостей; он знал, что труды его обогатят лишь пана, его помещика, знал, что и после этой страды он останется тем же голышом, каким был и зимой. И вот это-то сознание непреодолимой бедности-нужды, несмотря на кровавые труды его, рвалось наружу сильнее, свободнее, в душе его жгуче отзывалась его горемычность, панская плеть чувствовалась на спине его больнее и вследствие того тоска-кручина тяжелее ложилась на душу его… »

Ой пойду ж бо я на долиноньку,

Накошу травы, дам конику;

Конь травы не ість, оно дывытса:

Десь мое дитя плаче, журытса;

Конь воды нэ пье и травы нэ ість:

Десь мое дитя дробны слезы лье.

Весна красна,

Що принесда?

Я принесла

Сирчик-белильчик,

А девонькам по веночку,

А хлопчикам пo кіечку,

А старым бабам пo тінечку.

Гей весна, гей весна,

Да чужи жонки ткуть кросна,

А я своих не ткала,

Да все на воду пускала:

Да плывите, кудельки, волокном,

Да приплывите ко мне полотном.

Любовные, свадебные, солдатские, юмиристические песни – все имеют свои характеристики. О любовных песнях говорится:

«Темой любовных песен служит главным образом желание молодца и девушки удовлетворить естественному влечению – чувству любви. Молодец и девушка говорят, что, как рыба не может жить без воды, так они не могут не любить друг друга. По словам влюбленных, как все птички живут попарно, так и им хочется жить вдвоем. Это естественное половое влечение до того непреодолимо, что девушка своё одиночество считает для себя наказанием Божим, плачется, что лета её проходят напрасно, то есть без любви, а потерявшая надежду на замужество собирается утопиться или разбиться о камень. Молодец ловит себе долю-счастье на реке и, когда возвращается без доли, то плачется, что рыбы живут попарно, а он не имеет счастливой доли… От неудовлетворённой любви парень собирается утопиться, но девица останавливает, говоря, что напрасно он погубит свою душу».

№5) За річкою за быстрою,

Там спознався с дівчипою,

Там познався, закохався,

Щирым серцем ей одався.

Ты ж, дівчыно, буйся Бога,

Дай не зважай ни на кого,

Дай не суши серца мого.

— Ты богат, а я вбога,

Oй не твоя я ровня;

Оступыса, напасныку,

Ты маешь дівок без лику,

На котру глянешь, тую любишь,

Перед  Богом усі судышь;

Мене хочеш раскохаты,

А на решты сам смыяты.

От Полесья Булгаковского до современного

Мало что осталось со времён Булгаковского, но главное – сохранилось наследие, которое требует бережного отношения, внимания и уважения. Не имеем права потерять связь поколений и утратить марку края.

Отец Дмитрий подчеркнул особенность Пинского Полесья, его уникальность и отличие от всех иных мест, где ему довелось побывать. То же и сейчас: полесский край – уникальный край. Нет чего стыдиться, надо популяризовать традицию Полесья и уметь на этом зарабатывать бонусы, в первую очередь, в культурной и туристической сфере.

Полесье – изюминка Беларуси, как Бавария в Германии, как край лемков и русинов в Польше, Словакии и Украине. Многое в продвижении полесского бренда зависит от правительства страны, но в целом – всё в руках самого местного населения региона. Только от полешука зависит, останется ли его край изюминкой целой страны, будет ли центром притяжения и восхищения путешественников.