Григорий Иванович родился в Могилёвской области. В 1986 году он работал в органах внутренних дел в Кличеве. День отправки в спецкомандировку помнит, как сейчас.
– После того как взрыв произошёл, Чернобыль накрылся, никто об этом не знал. 27 апреля я отдежурил смену и должен был двое суток находиться дома. Моему сыну в то время ещё не исполнился год, дочке было три. Я собирался ехать домой садить картошку. Но мне сказали, что меня и моего друга, Павла Слободника, отправляют в командировку. Я съездил домой, переоделся, взял необходимые вещи и вернулся в отдел. Нас привезли в Могилёв. Со всей области собрали около 700-800 человек. Вечером нас построили на плацу, приказали снять форму и сложить её в целлофановые мешки. Пакеты загрузили в два автобуса, которые потом вместе с нами отправились в зону аварии. Взамен нам выдали военную форму, сапоги, АЗК, химзащиту, противогазы. Только перед выездом мы узнали, что произошёл взрыв на Чернобыльской АЭС.
Всех погрузили в автобусы и отвезли в пострадавшие районы: Хойницкий, Брагинский и Наровлянский. Меня и ещё 247 человек направили на патрулирование Хойницкого района. Нас поселили на мелкобинате. Расстояние от нашего местонахождения до реактора ЧАЭС по прямой через Припять было около семи километров. Потом из-за радиации нас переселили в школу в Хойниках.
«Изначально зона отселения была на расстоянии около семи километров. Потом её увеличили до 30 километров».
Нас кормили в столовой, консервы привозили в ящиках с солидолом. В зоне отселения есть не разрешалось, на смену выдавали два ящика «Боржоми» на троих. Но мы всё равно брали с собой несколько банок тушёнки и хлеб.
Когда фотографировали реактор в условных точках, снимки получались тёмными.
Только 2 мая жителям сказали, что произошёл взрыв на станции. Людей вывозили из домов якобы на демонстрацию, они уезжали налегке, закрывали дома на замки. Две семьи пришлось даже выслеживать. Когда мы приходили, на дворе зерно насыпано и куры ходят, а людей нет.
На патрулирование нам выдавали дозиметры. Когда мы выезжали в зону отселения, они сразу начинали свистеть. Деревья с одной стороны жёлтые, со второй, по лесу полностью жёлтая полоса идёт. Патрулировали район по 12 часов, опечатывали дома и магазины.
На колхозных дворах осталась вся техника. Но её очень много украли: разбирали, по ночам вывозили.
«Мародёры орудовали страшно, даже на лодках приплывали по Припяти. Мы их ловили».
Многие из тех, кого насильно выселили, просили помочь съездить домой за вещами. Мы замазывали стёкла в УАЗике маслом или соляркой, чтобы не было видно салон, и возили людей в деревни. С нами рассчитывались алкоголем, точнее самогонкой. В то время в советском союзе был «сухой закон». Люди гнали для себя, кто-то к свадьбе готовился.
К нам приезжала женщина-профессор, она сказала нам, что алкоголь помогает защититься от радиации. Чего скрывать, после смены лечились самогоном. Медики выдавали нам йод. Мы его пили.
«На радиацию люди реагировали по-разному. У некоторых шла кровь из носа, и они задыхались. Я ничего не чувствовал».
Мы пробыли в заражённых районах 45 суток. Практически все сослуживцы и коллеги вскоре после командировки начали болеть и умирать. Первыми ушли те, кто в командировке не пил. Мой друг, Павел Слободник, тоже умер. После его смерти я перевёлся в Ляховичский район.
– У меня начались проблемы со здоровьем: упало зрение, появились болезни лёгких, почек, сердца. Я каждый год лечился в госпитале МВД. Но через два года меня снова отправили в командировку в Чернобыль. В 1988 году я попал в Наровлянский район. Мы жили в школе в деревне Тешков. На деревни страшно было смотреть: всё разбито – и магазины, и школы, и дома. Вокруг валяются консервные банки, пустые бутылки, книги. Командировка длилась три месяца.
После возвращения никаких льгот у Григория Ивановича не было. Единственное, что по 19 статье он мог бесплатно ездить в общественном транспорте. Но это право было у него и до командировки, как у сотрудника милиции.
– В Ляховичах мы с семьёй жили в бараке. В один из дней в доме выпала стена. Приехали журналисты, сняли это происшествие. Предложили жильё в районе, но супруга отказалась, и нас вообще убрали из очереди на жильё. Благодаря жене Светлане и после писем в разные инстанции, я попал на приём к министру. Только после этого моя семья переехала в квартиру в чернобыльском доме.
В 1991 году мне дали вторую группу инвалидности на пять лет. Когда я поехал на МРЭК повторно, в 1996 году: при 24% трудоспособности группу по инвалидности у меня сняли.
«Я перенёс два инфаркта, трижды лежал в реанимации».
Потом стало плохо с лёгкими. Лежал в больнице в Барановичах, в Бресте, в госпитале, потом опять в Бресте. После выписки из тубдиспансера меня отправили на комиссию и дали третью группу.
В прошлом году с проблемами сердца меня отправили в Брест. На комиссии мне объяснили, что если дадут вторую группу, то я потеряю в деньгах. Мне будут выписывать бесплатные лекарства, но денег я буду получать мало. Сейчас мои заболевания врачи связывают не с Чернобылем, а с общим состоянием организма и возрастом. Я согласился оставить третью группу.
