«Ген человеческого языка» обнаружили у мух

Ученые отключили ген dFoxP у мух-дрозофил и поместили насекомых в специальный контейнер: в одной его половине включают неприятный для мух инфракрасный свет. В норме «обучение» насекомых происходит так: сначала дрозофила хаотично летает, исследуя окружающий мир. Потом механизм обратной связи (неприятные ощущения от поворотов направо) меняет поведение особи, и ее полеты постепенно ограничиваются левой частью камеры. Этот опыт остается в памяти: даже после отключения инфракрасного излучения мухи не залетают на правую половину.

Мухи-мутанты же дольше продолжали залетать в «опасную» часть камеры, а после отключения света скоро стали туда возвращаться (то есть, соответствующая привычка почти не закрепилась у них в памяти). Причем если осветить разные участки контейнера разноцветными лампами, то различить опасное и безопасное пространство мухам помогают внешние «подсказки», а не только реакции собственного тела. В этом случае дрозофилы-мутанты смогли корректировать траекторию полета куда с большей четкостью.

Таким образом, от дефекта dFoxP пострадала способность не исследовать и познавать мир, а общаться с ним, то есть менять свое поведение под воздействием внешних стимулов. Психологи называют это оперантным обучением (или методом проб и ошибок). У насекомых он работает на уровне моторно-двигательных навыков.

Результаты эксперимента, по мнению ученых, подтверждают гипотезу о происхождении языка из навыков координации движений, на основе обратной связи. Так, от детского лепета (множество хаотичных звуков и неправильных слов и морфем, которые мы используем более-менее случайным образом) мы, ориентируясь на реакцию взрослых, переходим к правильной речи. Аналогичным образом птицы сначала поют «подпесни» (неустойчивые и неправильные сочетания звуков), а потом выучивают настоящие, гармоничные трели. Отключение гена dFoxP поражает тот же механизм у мух-дрозофил.

Таким образом, «семейство» генов FOXP может быть древнейшей биологической основой коммуникации, которую люди разделяют даже с беспозвоночными животными. Если выводы авторов статьи будут подтверждены дальнейшими исследованиями, придется вернуться к спору лингвистов 1960-х годов. Прав окажется Скиннер, а не Хомский: язык — это поведение, которому обучаются путем проб и ошибок, а не врожденная «микросхема» в мозге.