то касается и Беларуси, руководство которой, даже если судить по публичным высказываниям последнего времени, допускает в определенной ситуации жесткие действия со стороны России.

О том, что Россия ведет в Украине гибридную войну, одним из первых еще в апреле 2014 года заявил генерал-майор в отставке Франк ван Каппен, член верхней палаты парламента Нидерландов. В прошлом он занимал должность советника по безопасности при ООН и НАТО.

По его словам, еще в 2004 году по заказу НАТО проведено исследование Multiple Futures, задачей которого было получить представление о том, чего в ближайшем будущем можно ожидать в сфере международной безопасности. К работе было привлечено более восьми тысяч ученых, военных и политиков, причем не только из стран НАТО. 

Один из выводов исследования заключался в том, что страны, оказавшиеся на линии соприкосновения “геополитических платформ”, лишены возможности самостоятельно выбирать свою судьбу: зажатые между российской и западной сферами влияния, они находятся в зоне потенциальных конфликтов. 

Если раньше линия этого геополитического разлома проходила через Польшу, Венгрию, Чехословакию, то теперь, отмечалось в исследовании, она сместилась на территорию Украины, Беларуси, Молдовы и Грузии. 

Второй вывод следовал из первого: уже в недалеком будущем Европа неизбежно столкнется с вооруженными конфликтами по линии соприкосновения геополитических платформ. Однако способы ведения военных действий будут отличаться от привычных и, скорее всего, примут форму гибридной войны (hybrid warfare). 

По сути, об этом же рассуждал Александр Лукашенко во время посещения Министерства обороны 19 февраля: “Войны уже не объявляются, а начавшись, идут не по привычному шаблону”. 

Глава государства подчеркнул: “Изучая опыт борьбы и конфликтов, в том числе украинского, мы должны видеть, какая нам нужна армия, и немедленно реагировать на подобные вещи. Жду от Министерства обороны конкретных, взвешенных предложений, сформулированных в новой редакции Военной доктрины”. 

Возрастает значение информационного фактора 

Генерал ван Каппен подчеркивал, что “государство, которое ведет гибридную войну, совершает сделку с негосударственными исполнителями — боевиками, группами местного населения, организациями, связь с которыми формально полностью отрицается”. На плечи этих негосударственных формирований можно переложить всю грязную работу. 

Ныне такое толкование украинских событий прочно вошло в обиход экспертного сообщества на Западе. И не только. Как заявил не так давно известный украинский политический аналитикВладимир Горбулин, Россия применила против Украины такую разновидность гибридной войны, которая во многом уникальна со структурно-функциональной точки зрения: она «гибридная» по форме и “асимметричная” по содержанию. 

По мнению Горбулина, наиболее четко признаки войны нового типа продемонстрировали сначала аннексия Крыма весной 2014 года, а затем — поддержка местных радикальных элементов на юго-востоке Украины и “полномасштабное вторжение российских подразделений” в восточные области страны. 

Хотя конкретные элементы гибридной войны, по сути дела, не новы и в том или ином виде уже использовались в войнах прошлого, в данном случае уникальными являются их согласованность и взаимосвязь, динамичность и гибкость применения, а также возрастание значения информационного фактора. Причем последний в ряде случаем становится не менее важным, чем военный. 

Соответственно, если рассматривать в этом плане вызовы для Беларуси, то, как отмечают независимые аналитики, остро стоит задача нейтрализации массированной российской пропаганды, которая сегодня широко представлена в белорусском информационном пространстве, прежде всего через вещание московских телеканалов. 

Предвидение комдива Иссерсона 

Говоря о событиях, предшествовавших войне в Украине, Владимир Горбулин упоминает об общем собрании российской Академии военных наук, состоявшемся в январе 2013 года в Москве. На нем с главным докладом выступил начальник Генштаба Вооруженных сил (ВС) России генерал-полковник Валерий Герасимов. 

Как считает украинский аналитик, многое из упомянутого в этом выступлении (в частности, применение невоенных методов давления, информационное противоборство и т.п.) уже широко использовалось сначала в Крыму, а затем и на востоке Украины. 

Анализируя доклад главы российского Генштаба, другие эксперты также обратили внимание на тезис о том, что в XXI веке прослеживается тенденция стирания различий между состоянием войны и мира. Все более широко применяются невоенные методы противоборства с использованием политических, экономических, информационных, гуманитарных и других невоенных мер, реализуемых с задействованием протестного потенциала населения. 

Эти средства борьбы дополняются военными мерами скрытого характера, в том числе информационным противоборством (которое открывает широкие возможности снижения боевого потенциала противника) и действиями сил специальных операций. К открытому применению силы зачастую под видом миротворческой деятельности и кризисного урегулирования переходят только на последующих этапах, в основном для достижения окончательного успеха в конфликте. 

Фронтальные столкновения крупных группировок войск (сил) на стратегическом и оперативном уровне постепенно уходят в прошлое. Широкое распространение получают так называемые “асимметричные” действия. К ним относятся использование сил специальных операций и внутренней оппозиции для создания постоянно действующего фронта на всей территории противостоящего государства. 

Несмотря на упомянутые особенности, по масштабам жертв и разрушений, катастрофическим социальным, экономическим и политическим последствиям гибридные конфликты вполне сравнимы с классическими войнами. 

К слову, как отметил генерал Герасимов, настоящим автором основных положений гибридной войны следует признать советского военного теоретика комдива Георгия Иссерсона, который изложил их еще в 1940 году в книге “Новые формы борьбы”, при том что это шло вразрез с господствовавшими тогда в военном искусстве взглядами. 

В частности, автор книги предсказал то, что мы увидели в Украине: “Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого”. 

“Партизанка” на новый лад 

Между тем некоторые военные теоретики в своих работах, посвященных особенностям войн малой и средней интенсивности и подготовленных на основе анализа локальных и региональных вооруженных конфликтов последнего десятилетия, стали рассматривать и опыт боев на юго-востоке Украины.
 

В данном контексте стоит упомянуть о статье еще одного российского генерал-полковника, доктора военных наук Анатолия Зайцева, опубликованной в еженедельнике “Военно-промышленный курьер” 3 сентября 2014 года. 

В ней, в частности, говорится, что в разработках многих современных военных теоретиков диверсионно-партизанским методам противодействия отводится важная, если не сказать первостепенная роль. В этом же направлении ведется и практическая подготовка войск в вооруженных силах многих государств. 

В армиях ряда стран к настоящему времени накоплен достаточный опыт диверсионно-партизанских действий, проводимых перед началом и в период проведения наступательных операций. Растет понимание того, что многие этапы боевой подготовки войск к проведению наступательных операций в современных условиях уже нельзя осуществлять по-старому. В частности, стало практически неосуществимым скрытное сосредоточение и оперативное развертывание войск, не говоря уже о выдвижении сколько-нибудь крупного резерва. 

Как отмечает генерал Зайцев, с первых дней формирования группировки ВС России вблизи юго-восточного участка украинской границы разведка НАТО располагала исчерпывающими данными в режиме реального времени о количестве орудий, танков и бронемашин. Она отслеживала все перемещения российской авиации, вела подсчет живой силы с точностью если не до взвода, то до роты наверняка. 

Создать в таких условиях крупную войсковую группировку, например уровня усиленной дивизии, на направлениях нанесения главного и отвлекающего ударов нереально. Не менее сложно организовать в случае необходимости и перемещение не только соединений и частей, но даже малочисленных подразделений (вплоть до роты) на иностранную территорию. Наиболее приемлемым способом пересечения границы в таких условиях является ее переход более мелкими группами с последующей концентрацией сил уже на той стороне. 

Как считает российский военный ученый, в этом плане весьма поучительными для планирования наступательных операций выглядят отдельные аспекты применения контингентов ВС России в Крыму. Прежде всего, это относится к методу внезапного блокирования возможных очагов сопротивления вероятного противника. 

Если шире посмотреть на действия блокирующих подразделений в Крыму, то станет очевидным их сходство с тактикой диверсионно-разведывательных групп (ДРГ) средней и малой численности, конечная задача которых состоит в уничтожении критически важных объектов противника, дезорганизации или разрушении систем обеспечения его войск. 

Против ДРГ артиллерия малоэффективна 

Проведение диверсионных операций методами партизанских (в указанном выше смысле) действий станет одним из главных компонентов наступательных операций в будущих войнах малой и средней интенсивности. 

Если говорить об эффективности такого вида вооруженной борьбы, то полезно оценить опыт боевых действий на юго-востоке Украины. Там наряду с оборонительной тактикой (особенно на первом этапе конфликта) противники центральной власти в Киеве широко применяли диверсионно-партизанскую наступательную тактику. 

Ее характерная особенность — высокая маневренность ДРГ. Участвующие же в антитеррористической операции украинские войска в основном полагались на методы дальнего огневого поражения позиций противника и очагов его сопротивления. Однако при недостатке или отсутствии точных разведданных работа артиллерии и авиации оказалась неэффективной. 

В свою очередь, ДРГ, пользуясь факторами скрытности и внезапности, производили быстротечный огневой налет на запланированные цели на выгодном для себя расстоянии и отходили по заранее намеченному маршруту, пользуясь легкими транспортными средствами. 

Малоразмерность и маневренность ДРГ не давала возможности эффективного применять против них авиацию и артиллерию, а тем более системы залпового огня. Более того, угрозе с воздуха ДРГ противопоставляли действия двух-трех операторов ПЗРК, с помощью которых гарантированно уничтожались низколетящие цели. Против танков и других бронированных объектов применялись противотанковые гранатометы (ручные и станковые), а в ряде случаев и противотанковые ракетные комплексы. 

Как считают многие эксперты, такую тактику Россия применяла на протяжении первых месяцев конфликта, сдерживая украинские войска (которые к ней оказались не готовы) и постепенно накапливая силы для решающего удара. Пока тонкий ручеек российских войск и техники, который просачивался в Украину, постепенно не превратился в мощный поток. 

При этом, как отмечают комментаторы The Financial Times, сложилось впечатление, что нападение России на Восточную Украину началось не как полномасштабная, открытая атака, но как “ползучее, труднозаметное для радаров наступление”. 

Надо сказать, что ход событий в Украине серьезно озаботил как функционеров НАТО, нынешних и бывших, так и руководство большинства стран, входящих в эту организацию. Так, по мнению бывшего генсека блока Андерса Фог Расмуссена, президент РФ Владимир Путинможет применить тактику гибридной войны и в странах Балтии с целью разрушении единства Североатлантического альянса и восстановлении доминирования Москвы на территории Восточной Европы. 

Для противодействия возможной гибридной агрессии с Востока страны альянса договорились о создании сил быстрого реагирования (СБР), получивших название “Объединенной оперативной группы повышенной боеготовности” (Very High Readiness Joint Task Force), и приняли план их развития. 

Беларусь: ставка на силы специальных операций? 

Вежливых “зеленых человечков”, как выяснилось, опасаются не только потенциальные противники России, но и ее нынешние союзники. Они тоже стали задумываться о способах противодействия. 

Беларусь для отпора в подобной ситуации может использовать в первую очередь уже существующие силы специальных операций, дооснастив их необходимым вооружением и военной техникой. 

И прежде всего речь идет о дооснащении современными средствами разведки (включая беспилотники), новыми бронированными средствами подвижности, более эффективными средствами огневого поражения. 

На повестке дня также стоит вопрос модернизации парка боевых вертолетов и приобретения легких штурмовиков для контрпартизанских действий.