Мы встретились незадолго до отъезда Марины. Передо мной – хрупкая молодая мама со страшным диагнозом, но в глазах – столько веры и надежды, что по-другому и быть не может – Марина обязательно поправится!

В Израиле Марине рекомендовали такую схему дальнейшего лечения: химия-операция-облучение.  

– Конечно, я думала, что приеду в Беларусь и начну капать химию (а это три месяца, плюс четвертый – чтобы дать организму немного отдохнуть), за это время попытаемся собрать сумму на операцию. Но обстоятельства сложились так, что капать меня здесь отказались. Поэтому времени у меня на сбор нет. И так последняя химия была 15 ноября… Риск очень велик… Ценою в жизнь. Я начала осознавать, что морально мне очень тяжело, что мысли, разъезды быстрее погубят. На них ушло много сил и энергии.

Марина приняла решение оперироваться здесь.

– Я думала, может, в Германии дешевле, чем в Израиле. Позвонила в одну из клиник, мне прислали прайс… Только одна операция стоит 25.000 евро. Не считая всего остального. В Израиле такие же цены… А проживание? Нам повезло, что, когда мы ездили в Израиль, жили у друга моего мужа, за жильё не платили. Для нас – страна дорогая… 

Созвонилась с Минском, предложили сделать операцию, как говорится, здесь и сейчас… Но это «сейчас» уже две недели длится… 15 января нужно было ложиться, операция планировалась на 17-е, потом её перенесли на 19-е. Я заболела, в итоге меня отправили лечиться домой. Сейчас вот снова ложусь.

В Беларуси операция бесплатна.

Спрашиваю: как оказалось, что сразу четвёртая стадия (хотя израильские медики считают, что у Марины 3В стадия)?

– Хочется, чтобы моя история стала действительно наукой для других девушек, женщин, – говорит Марина. – Чтобы относились к своему здоровью более внимательно, не так, как я.

– В декабре я нащупала что-то твёрденькое, как горошинка, в груди. Оно не беспокоило, не болело… Как помню, были такие общие симптомы, как сонливость. Прихожу с работы и не могу, хотя бы час нужно поспать. С подружками поговорили, у них тоже такое было, потом прошло… Никогда и подумать не могла, что у меня может быть онкология… Да и кто про это думает? Всё прекрасно было, жила, как все люди. В январе записалась на платное УЗИ, поехала в Барановичи. Там врач ничего такого не сказала, только намекнула: «Обязательно обратитесь к онкологу».

Как раз так получилось, что в тот момент я исполняла обязанности директора школы, времени совсем не было, вся школа на тебе… Записалась к врачу в Пинске на февраль. Как раз в тот день на работе совещание, нас задержали, я не успевала, решила не ехать… Второй раз записалась. Но такое чувство, будто так должно было быть… Всё одно к одному, не смогла поехать и второй раз. Пошла к врачу в Лунинце. Это было уже в марте. Сделала УЗИ у нас в больнице, сказали – фиброаденома – доброкачественная опухоль. Назначили попить какое-то лекарство, и всё…

Через месяц делала повторное УЗИ. Потом у меня увеличились лимфоузлы. Тогда подумалось, что, может, простыла. Затем очень сильно стала болеть спина. Настолько, что я не могла ни сидеть, ни ходить, ужасная боль. В конце июня поехала в Пинск. Там сразу с поликлиники меня положили в больницу, – рассказывает девушка, на глазах появляются слёзы.

В Пинске врач сказал Марине, что все признаки  четвёртой стадии. Дали направление на Минск. В Минске обнаружили метастаз в кости. С августа Марина прошла шесть курсов химиотерапии.

– При химиотерапии чувствуешь себя ужасно… Первый раз тошнило, температура была, на второй – депрессия. Лежала, ничего не хотелось. По-разному всё…

Столичные медики сказали Марине, что образованию – даже и не год, больше:

– Пришла к мысли, что где-то после родов в организме был сбой, сильно похудела. Но мы, девушки, не обращаем на это внимания, похудела – так это же хорошо. Хотя сейчас пересматриваю старые фотографии, и там действительно было страшно…

– Много играет психологический фактор. Одно дело, если ты не знаешь, почему у тебя то тут болит, то тут. И совсем другое, когда ты знаешь свою болезнь. Простыну, болят лёгкие – думается, что уже в них пошло… Хотя это, может, и совсем не связано с онкологией. Тяжело с этим жить. Но надо набираться сил. И жить дальше! Так, как дано. В какой-то степени понимаю, для чего мне это. Сейчас я стала ближе к Богу. И раньше ходила в церковь, но больше за компанию, свечку поставить… Но без того осознания, которое есть сейчас. Самым сложным было принять всё, что со мной происходит. Очень тяжело было, земля из-под ног уходила… За это время я пересмотрела многие вещи, научилась по-другому мыслить. Самое главное, наверное, принимать всё так, как есть, и жить дальше. 

Марина держится, сквозь боль пытается улыбаться, не подавать вида.

– Ты болен, ты сильно болен, но внешне не скажешь ведь, правда? Когда по улице иду в парике, люди спрашивают: о, ты причёску сменила? Не могу я завязать косынку, чтобы для кого-то это делать. Мне хочется, чтобы мне было удобно и в душе спокойно. В парике спокойнее. А так… И боли, и спишь плохо…Просто я не люблю жаловаться. Люди, которые через это прошли, и те, у кого доброе сердце, меня поймут. 

Спрашиваю, как такое известие восприняли родственники.

– Как?… Для мамы, папы – сами понимаете… Я их ребёнок, взрослый или маленький, но я их ребёнок… Естественно, тяжело. Муж – молодец, сам держится и меня поддерживает. 

Маленький сынишка пока не осознаёт всех маминых проблем. Но даже в них сама Марина находит положительную сторону.

– Тяжело принимать то, чего мы не хотим. А надо, выбора нет. Надо принимать так, как есть, так чувствуешь себя более счастливым. Я в душе счастливый человек. У меня замечательный муж, замечательный сын, очень хорошие друзья, есть любимая работа. Здоровья вот только нет. Но, наверное, не может в жизни всё быть хорошо… По сравнению с этой проблемой те, что были прежде, кажутся глупыми… Мы с мужем где-то и ссорились, не понимали друг друга… Сами себя изнутри убивали. Хотя не надо было даже внимания обращать. Сейчас живём душа в душу. К сожалению, это всё мы поняли только тогда, когда оказались в такой ситуации.

– У меня есть любимая работа, хоть какой-то карьерный рост, я работой жила, – в марте прошлого года девушка перешла работать в методкабинет. – Помню, когда-то говорила сама себе: если у меня отобрать работу, не знаю, как буду жить… Наши мысли материальны… Сейчас работаю на полставки, врачи мне давали нерабочую группу, я – в слёзы… Чего мне дома сидеть? Я с ума сойду! Сразу не соглашались, но в итоге разрешили работать на полставки. Хотя, наверное, такой с меня и работник…

По поводу операции Марина говорит, что на её проведение этот отдалённый лимфоузел не влияет, даже если это, как считают белорусские медики, метастаз, он не оперируется. Если лимфоузел, то не удаляется тоже.

– Если это не метастаз, главное – прийти к стойкой ремиссии и остановить болезнь. Но так – прогнозы страшные… Тут всё в руках Господа… Что суждено, то и будет. Кто-то не живёт и года,  кто-то живёт пять, кто-то пятнадцать. Я прошу, молю у Бога хотя бы 10 лет! Чтобы подрастить сыночка, – горько обобщает девушка.

Медицина не стоит на месте, Марина надеется, что за это время что-то изменится и у неё появится реальный шанс на жизнь.

За последний год  за спиной Марины море слёз, борьба, борьба, и снова борьба – за право быть со своей семьей, за право растить сына, за право жить! В ближайшие дни – очередная схватка. Когда я, уходя, прощалась, Марина тихонечко попросила: «Помолитесь за меня, пожалуйста!». Давайте сделаем это вместе! 

P.S. Марина благодарит всех, кто откликнулся, не оставил её один на один со своими проблемами, и помог в сборе средств!