После публикации статьи о пропавших 6 лет назад в Лунинецком районе мальчиков, откликнулась молодая женщина, которая, как оказалось, тоже терялась, будучи подростком. С тех пор прошло 13 лет, но говорить о тех месяцах, пока её искали, она без слёз по-прежнему не может.

Тем не менее, девушка согласилась рассказать свою историю, чтобы те, кто ищет и ждёт своих родных, не теряли надежду, верили в благополучный исход и знали, что мир не без добрых людей.

– Я из  полной семьи, у меня есть старшая сестричка, – начинает непростой для себя рассказ Вера (имя изменено. – Авт.). Сначала я училась, как и все, в обычной городской школе.

Девушка признаётся, что учёба давалась не просто: из-за проблем с сердцем часто пропускала занятия, да и рвения особого учиться не было.

В пятом классе её отправили в интернат.

– Год я там побыла. Подтянулась в учёбе, здоровье поправила, – рассказывает Вера.

Заметив улучшения, родители забрали дочь и вернули в обычную школу. Результаты опять ухудшились.

– Мама говорит: «Иди уроки учить», а я: «У меня сердечко болит, пойду немножко полежу»… В итоге меня отправили опять в интернат, где-то под Вильнюсом.

– Там я подружилась с девочкой. Она из Бреста. У них в семье было 5 детей, мать пила, у отца после Афгана пошатнулась психика, – вспоминает Вера.

Начались летние каникулы, уже год Вера находилась в интернате.

– На лето всех детей забирали домой, а мои родители из-за проблем в семье не могли забрать меня. Тогда подружка предложила поехать к ней. Что было самой сидеть в интернате, когда все разъехались? Я согласилась погостить недельку. Родители оказались не против. По телефону директору дали согласие… Эта неделька переросла в две, месяц, два месяца, почти три, пока я, еле живая, вернулась домой.

С виду семья нормально жила, двухэтажный дом, не бедствовали. Но мать часто уходила в запой, отец не успевал за всем уследить. Как-то он предложил поехать всем на дачу. Та дача находилась в какой-то заброшенной деревне. Куры, свинья, коров там они держали… Мать два дня побыла с нами и исчезла, младших детей отец забрал, а нам приказал смотреть за хозяйством.

Это был такой человек, которого ослушаться никто не мог. Сколько живу, но такие страшные люди мне больше не встречались. Его боялись все. Морально убивал с первого слова.

Так и остались мы вдвоём в той деревне, где ни почты, ни магазина, только автолавка раз в неделю приезжала. В доме – ни хлеба, ни макарон, ничего, живи – как хочешь. Денег, естественно, у нас тоже не было. Только хозяйство, огород и мы, две 13-летние запуганные до смерти девочки.

Была мысль бежать, а куда? Слева, справа – лес, позади дома – бесконечное поле, впереди дорога, но до неё тоже дойти.И ни копейки денег.

Чтобы выжить, секли кур. Никогда не умела, но пришлось научиться. Мясо меняли на хлеб и макароны в этой автолавке.

Потом началась клубника. Заставили выбирать. Из худших ягод варили компот. Если плохую клубнику получалось продать, то, глядишь, и буханка хлеба выходила.

Что-то сказать этому деспоту, отцу подруги, поперечить, даже мысли не возникало, настолько боялись. В их семье все дети, как в армии, жили: питались по часам, бегали по 1,5 часа по улице. Морально унижал настольно, что ни есть, ни пить, ни спать не хотелось.

Когда клубника закончились, о нас почти забыли. Живите, как хотите, ни денег, ни продуктов. За два месяца от меня остались лишь кожа да кости.

7 августа, как сейчас помню, подошла ко мне соседка-пенсионерка и показывает газету – там моя фотография и информация, что меня ищет милиция. И спрашивает, чего  не еду домой. «Как?» – говорю ей. Она всё поняла. Но уехала.  

Подруга как-то высказала, что она на этой даче из-за меня «торчит». Мол, если бы не я, то она была бы дома… Стало вдвойне обидно… Хотя потом она уже понимала, во что меня втянула… Но выбраться-то всё равно не получалось.

20 августа приезжает эта соседка снова и дает мне пакетик с едой и деньги. До этого она успела связаться с родителями и рассказать им, что видела меня.

Я поблагодарила, побежала к автобусу. Меня туда не хотели пускать, но какая-то пожилая женщина сказала, что я её внучка. Так мы добрались до Бреста, там она посадила меня в дизель, и я приехала домой.

Мне потом два года снилось, как топором убиваю кур. Два года я жила в страхе, что этот мужчина может найти меня. Я не выходила на улицу больше 8 месяцев. Когда оставалась дома одна, боялась подходить к входной двери, открывала её только на определённый стук родителей. Если стук был другой, зашивалась между холодильником и тумбочкой и тряслась, пока не приходили родные и не успокаивали меня.

Эти два года были для меня реабилитацией, пока отошла от всего. В интернат меня больше не отправляли. Отучилась 9 классов, потом пошла в Ганцевичи в училище.

Да, я была до этого трудным ребёнком, но было обидно прочесть в одной из газет, будто я специально сбежала из интерната, будто обманула родителей. Выставили всё так, что во всём виновата только я. Разве же мне хотелось попасть в такое?

Потихоньку отходила, хотя без слёз вспоминать произошедшее до сих пор не  могу. Отучившись, пошла работать: сразу в Витебске, потом в Минске. Вышла замуж, родила сына. С мужем жизнь не сложилась, мы с ребёнком уехали в родной город. Сейчас у нас всё хорошо. Наверное, Бог нам помогает.

Женщину-сельчанку, спасшую меня, всегда вспоминаю с благодарностью. Надеюсь, она жива и здорова до сих пор. Как сложилась жизнь той подруги, не знаю, – признаётся Вера.

Почему столько времени милиция не могла найти девочку на заброшенной даче, для неё самой до сих пор загадка. Скорее всего, на ложный след направил отец подруги…

Родителям пропавших мальчиков Вера желает не опускать руки, продолжать поиски, не унывать и верить, что дети найдутся.