Да, все это не имеет большого значения в персоналистском авторитарном режиме. Парламент не способен влиять на ситуацию в стране. Он набран из лоялистов и будет штамповать нужные решения вне зависимости от своего партийного состава, рассказывает Зеркало.

Но такое отношение Лукашенко к только что созданной номинально «ведущей политической силе» страны показательно. До партийной реформы 2023 года Беларусь была единственной диктатурой постсоветского пространства, где не было партии власти. Теперь мы стоим только рядом с Узбекистаном в ряду стран, где эта партия есть, но большинство ей не доверяют.

Кажется, что в таком решении проявляется крайний консерватизм Лукашенко в вопросах дизайна политической системы и его недоверие к институтам. Даже тем, которые он сам создает, движимый логикой подготовки системы к своему неизбежному уходу.

Эта логика проистекает и из новой редакции Конституции, и из многочисленных заявлений Лукашенко по теме. Идея в том, что на смену единоличному правлению должна прийти система коллективных институтов-страховок, которые бы не дали следующему президенту оторваться от наследия Лукашенко.

Отсюда усиление Совбеза на случай внезапной смерти лидера. Отсюда появление ВНС как «Большого брата», который должен следить за всеми органами власти. Отсюда и идея с развитием партий. Нужно обложить преемника этими номенклатурными гирями, и тогда меньше шансов, что он поступит как президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, который при первом удобном случае скинул предшественника Нурсултана Назарбаева с постаментов и всех важных ролей в стране.

Но что с ВНС, что с партией власти «реформа» получилась недоделанной. ВНС получило много стратегических и абстрактных полномочий, но все реальное управление страной — силовики, правительство и местная вертикаль — осталось президенту. То есть захоти он вырваться из-под опеки, это будет еще проще, чем когда Лукашенко в 1996-м отправлял свою службу безопасности блокировать ЦИК от его законного председателя Виктора Гончара.

Неполное доверие «Белой Руси» проявилось не только в результатах парламентских выборов, но и в постоянных разговорах Лукашенко о том, что никакой партии власти в Беларуси не будет, а партийное строительство — это, скорее, дань западной моде.

Это типичное поведение по формуле «и хочется, и колется». С одной стороны, вроде как начали трансформировать систему, готовить ее к периоду после Лукашенко. С другой — не хочется что-то менять в привычном управляемом поле.

Пассивность Лукашенко здесь явно подпитывается страхом, что постепенно внутри системы появится другой автономный и влиятельный институт. Сначала большинство в парламенте, потом в ВНС, свой председатель, его аппарат и люди на местах. Пока лидер режима силен, система работает как часы. А при любом серьезном кризисе институты просыпаются, и вот ты уже Виктор Янукович, которого отрекает от власти своя же партия. Или в чуть лучшем случае твоя «Белая Русь» оказывается бесполезной и безвольной аморфной структурой вроде КПСС в годы развала СССР.

Недоверие Лукашенко к подчиненным побеждает желание подготовить систему к контролируемому транзиту в сторону менее персоналистской модели, чем сейчас. В итоге из «Белой Руси» не получается что-то большее, чем все тот же профсоюз для чиновников, которым она была до прошлого года.

Если такой подход Лукашенко к делу продолжится, то инерция и прокрастинация будут и дальше брать верх над необходимостью что-то менять в институциональной рамке режима. А это означает, что автократ будет и дальше находить причины откладывать важные решения до тех пор, пока биология не примет их сама.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.