Дорого и мало. Ситуация с лекарствами в регионах

По словам жительницы райцентра Екатерины, за последние месяцы несколько нужных ей препаратов исчезли из городских аптек или сильно подорожали. Рыбий жир Möller’s, «Префемин» (лекарственное растительное средство для лечения предменструального синдрома) и «Дазолик» (противопротозойный и противомикробный препарат) девушка покупала в Минске — вышло в 1,5−2 раза дешевле. Похожая ситуация со спреем «Эпиген интим» — в райцентре он есть в одной аптеке и стоит 51 рубль, а в столичных аптеках его можно найти за 42 рубля.

Жительница областного центра Диана жалуется на отсутствие в аптеках антигерпетической мази «Ацикловир». Судя по сайту для поиска лекарств 103.by на 21 августа, «Ацикловира» в форме мази в городе нет совсем. На сайте tabletka.by указано, что препарата в аптеках мало, и ни одна из них не указывает количество оставшегося лекарства.

Бобруйчанка Оксана покупала украинский «Аскорутин» — препарат витаминов C и P, назначаемый в комплексной терапии варикозного расширения вен. Стоил он около двух рублей, а с началом войны исчез из аптек. Белорусский аналог «Рутаскорбин» стоит примерно три рубля, но Оксана отмечает, что препарат не перекрывает ее потребности — скорее всего, из-за низкой концентрации действующего вещества, предполагает она. При этом, если верить составу, концентрация действующего вещества в препаратах одинаковая.

От боли в суставах Оксана принимает биоактивную добавку — комплекс хондроитина и глюкозамина. Согласно исследованиям, нет достаточных доказательств, что такая комплексная терапия дает больший эффект, чем плацебо.

Год назад упаковку из 75 таблеток с хондроитином американского производителя Solgar можно было купить за 80−88 рублей, сейчас они стоят 180−217 рублей. Оксана просит родственников и друзей привозить аналог БАДа из Польши, который обходится в 34 рубля за 90 таблеток.

Оксана отмечает, что, по сравнению с прошлым годом, подорожали таблетки «Флебодиа», которые используются в лечении варикозного расширения вен. Сейчас упаковка в 60 таблеток обойдется в 76−116 рублей, в Польше бобруйчанка отдает за них 37 рублей.

— Ёсць яшчэ расійскі «Детралекс». Па праўдзе, гэта даволі добры прэпарат, які я прынцыпова больш не набуду. Але і ён каштуе ад 57,67 рубля за 60 таблетак. Як людзям, асабліва сталага ўзросту, якім патрэбны далёка не адзін прэпарат, можна выдзяліць столькі грошай на такія прэпараты?

Сбои поставок и их восстановление. Что говорят провизоры

Провизор Виктория работает в государственной сети аптек. По ее словам, из продажи периодически пропадают импортные препараты: несколько месяцев не поставляли «Нимесил» (препарат, обладающий анальгетическим, противовоспалительным и жаропонижающим действием), «Стопдиар» (противомикробное средство) — примерно месяц, а «Нифекарда» (препарат, снижающий артериальное давление, также используется для купирования приступов стенокардии) не было пару недель. В чем была причина, она не знает — лекарства заказывает торговый отдел аптеки, до провизоров эта информация не доходит.

Еще одна провизор Светлана говорит, что исчезающие с аптечных полок препараты через какое-то время снова появляются в продаже. Она подчеркивает, что ассортимент белорусских аптек широкий — хватает и отечественных, и импортных лекарств. В сети, где работает Светлана, уже восстановились поставки «Нимесила», «Стопдиар» есть в форме суспензии, а «Нифекард» вообще не пропадал, уверяет она.

Лекарства «про запас» и измененные клинпротоколы. Как выкручиваются врачи

Медработница психиатрического отделения Мария рассказывает, что из-за перебоев в поставках пациентам с запасом на несколько месяцев выписывают раствор нейролептика «Модитен Депо» и антидепрессант «Флуоксетин».

— «Клоназепам» (противоэпилептическое средство. — Прим. «Медиазона») периодически резко пропадает, на пару месяцев вдруг пропал еще нормотимик (препарат, стабилизирующий настроение. — Прим. «Медиазона») «Топирол», но вроде как начинает уже появляться вновь, — добавляет она.

В Беларуси, говорит Мария, есть зарегистрированные препараты для «кодировки» алкогольной зависимости, которые не реализуются — например, «Дисульфирам». Его, как и других действующих препаратов для «кодировки», вообще не найти.

— Судя по онлайн-аптекам, где-то еще есть «Тетурам». Этот препарат — капля в море из целого списка в клинических протоколах, по которым мы должны лечить.

По словам Марии, реакция на каждый препарат индивидуальна, поэтому после исчезновения лекарств, подходящих пациенту, бывает трудно подобрать аналог, который обладает той же эффективностью и не дает побочных эффектов.

В других областях медицины ситуация может отличаться — отоларинголог Елена рассказала «Медиазоне», что препараты, которые она назначает на амбулаторном уровне, всегда есть в аптеках. Даже если они дорожают, пациент всегда может найти аналоги дешевле, считает она.

Чаще об отсутствии лекарств говорят онкологи

Гинеколог Станислав Соловей отмечает, что его коллеги из Беларуси часто говорят о пропаже лекарств, особенно это касается онкологов.

— Это по разным больницам, по понятным причинам я не назову ни диспансер, ни клинику, потому что это может навести на мысль о том, от кого я это знаю, — говорит он.

Несколько месяцев назад такая ситуация возникла с противоопухолевым препаратом «Цисплатин», приводит пример Станислав. Об исчезновении препарата рассказывает и Валентина — дочь онкопациентки, которой недавно понадобилось это лекарство.

В областном онкодиспансере Валентине сказали, что препарата нет, в РНПЦ онкологии — что не предоставляют информацию о наличии препарата. Там же предложили записаться на прием и посмотреть протоколы лечения, если «что-то беспокоит».

— Вообще можно заменять этот препарат. И я знаю, что одной девушке, у которой другой тип рака, заменяли на аналог — «Карбоплатин». Но в ситуации с моей мамой нельзя было заменить. То есть там вариант был только такой — или отменять, откладывать, или же искать этот препарат.

Валентина рассказывает, что купить «Цисплатин» можно за границей — например, в России или Турции. В таком случае нужно выяснить требования к рецепту и добиться того, чтобы в Беларуси выдали его в правильной форме.

Иногда, продолжает она, в медучреждениях находят остатки дефицитных препаратов. Это подтверждает и Станислав. Он говорит, что врачи стараются экономить лекарства для группы пациентов, которой без них никак нельзя. Есть и «блатные» пациенты, для которых больница держит лекарства «в загашнике», добавляет он.

Гинеколог рассказывает, что из-за недостатка препаратов коллегам приходится менять схемы лечения — назначать меньшую дозу или вовсе другие лекарства.

— В онкологии есть схема лечения, которая дает оптимальный результат. Альтернатива этому есть, но в каждом конкретном случае приходится выкручиваться. Ты рядовой врач в диспансере, к тебе приходит пациент, которому нужен «Цисплатин», а у тебя его нет. Что ты напишешь? Нет, иди домой? Ты дашь ему другую схему лечения, — объясняет он. — Эффективность у нее ниже, но все равно она есть — это лучше, чем ничего. Такого много — ты начинаешь выкручиваться, корректировать дозу, пытаясь сделать так, чтобы не на трех пациентов хватило, а по нижней границе нормы на пятерых пациентов.

Кратковременные срывы поставок случались и раньше, отмечает Станислав, но сейчас они становятся хроническими. Врач называет еще несколько противоопухолевых препаратов, с которыми были перебои, — «Иринотекан», «Треосульфан» и «Метотрексат».

Анастасия полтора года лечилась от онкологии и сейчас находится в ремиссии. За время лечения она несколько раз сталкивалась с перебоями в поставках лекарств. Белорусский препарат «Лейкоцим», который вводят для стимуляции образования лейкоцитов, исчез из аптек в середине лечения. По словам Анастасии, его искали всей больницей «по своим каналам».

Девушка рассказывает, что курс таргетной терапии начинали импортным препаратом «Бевацизумаб», а закончили белорусским или российским аналогом.

— Мой таргет стоит 1000 долларов за ампулу. В капельнице стоит две ампулы. Курс проходит каждые три недели в течение года, — говорит Анастасия.

Она отказалась от импортного лекарства — вместо него бесплатно вводили аналог, который из-за стоимости назначают далеко не каждому пациенту, отмечает девушка. Врач Станислав Соловей подтверждает, что в Беларуси таргетные препараты редко используются из-за высокой стоимости, хотя «во всем цивилизованном мире» применяются широко.

С аналогом импортного «таргета» перебои были в 2022 году и начале 2023-го, но в течение месяца лекарство появлялось.

— Находила сама больница, мне звонили и говорили, что появился препарат, можем капать. Руководство больницы старалось, — говорит Анастасия.

Вместо «очень древнего» белорусского препарата она заказывала противоопухолевые препараты «Карбоплатин» и «Паклитаксел» в Литве через провизора. По словам девушки, лекарства обходились примерно в 500 евро за курс — это недорого, и «побочки» меньше.

— В больнице стараются лечить тем, что есть. Но врач просто информирует, что можно вводить и импортные лекарства, — говорит Анастасия.

Многие пациенты покупали лекарства за границей из-за большего выбора и меньшей стоимости, теперь сделать это стало значительно сложнее, объясняет Станислав Соловей.

— Был условно, «Полокард» (предназначен для профилактики инфаркта миокарда, стенокардии и тромбоза. — Прим. «Медиазона») какой-нибудь. Люди в Польшу едут на закупы и заодно покупают лекарства. Причем было даже так — если в больнице узнавали, что ты едешь за лекарствами, тебе давали 15 рецептов.

Врач обозначает несколько причин, по которым лекарства пропадают из аптек.

— Во-первых, когда ты должен запланировать чуть ли не на год расход лекарств и докупить что-то — это проходит все круги бюрократического ада, очень неповоротливый механизм. Во-вторых, бюджет закладывается в белорусских рублях. Курс меняется, причем не в лучшую сторону, а расходы на транспорт будут расти, — объясняет он. — Экономить на этом будут. То же самое и с расходниками, и с ремонтом аппаратуры.