“Эту историю я пишу как мать, которая спасла своего ребёнка от войны, – начала своё повествование Оксана.

24 февраля в 7.30  разбудила Леру в школу. Зашла в инстаграм и увидела пост с  заголовком: “Мы проснулись от взрывов”. Я поняла, что началась война. Спокойно объяснила дочери, что нам нужно собирать вещи, попутно вспоминая, что перед сном разговаривали, где будем прятаться в случае военного положения.

Вещи из чемодана в чемодан перекладывались несколько раз, и он становился все легче. Позже мы сложили в портфель только самое ценное: техника, документы и немного денег, а еще пара носков и сменное белье.

Еды в доме не было, воды оставалось немного. В магазине около дома километровая очередь.

С трудом вызвали такси и поехали в штаб-квартиру, где собирались белорусы для эвакуации во Львов, там было безопаснее и можно сесть на прямой поезд до Польши.

Лера нервничала, ей было страшно. Все свои вещи, которые нажили за год в Украине, оставили. Тяжелое ощущение снова бежать и терять дом. Лера забрала своих улиток и мишку, которого привезла из Беларуси.

В штаб-квартире нас встретили белорусы. Там, среди людей, было спокойнее. Под звуки воздушной тревоги Лера гуляла с собакой. Если подойти к окну, слышны взрывы.

Выехать из Киева практически невозможно. Большие пробки, движение стоит. Кто-то вызывает такси и за дорого добирается до ближайших населённых пунктов, а потом не могут оттуда выехать дальше. А мы ждём. Ждём автобус, на который очень надеемся.

В ближайшем магазине уже  небольшая очередь, но она есть. Некоторые полки полупустые. Но мне удаётся купить антисептики, влажные салфетки, воду, шоколад, сыр, печенье и пачку сигарет. До войны я не курила пол года.

Лера не ела с утра до обеда, поэтому с радостью набрасывается на шоколадку, а я на сигареты.  

Наши близкие подруги застряли у себя в квартире. Не так страшно слышать взрывы, как то, что они не могут выбраться к нам. Лера каждые полчаса спрашивает, где они и удалось ли им выехать.

В 16.00 часа первый эвакуационный автобус, который должен нас забрать из штаб-квартиры. Время тянется бесконечно. Мы все выходим на улицу,  ждём, автобус опаздывает. Стоим у подъезда. Я прошу Леру подняться по ступенькам выше, она отказывается и стоит рядом.

Летит истребитель, и я хватаю ее под крышу, мы падаем, а на нас падают остальные. Все происходит в панике. Леру чудом не раздавили в давке. Она истерично кричит, повторяя: «Мои улиточки».

Истребитель наш, украинский, все обошлось. Но мы поняли, что паника – страшная вещь. А Леру теперь успокоить очень трудно. Она трясётся и плачет. Просит поскорее уехать. И теперь своих улиток не выпускает из рук.

Мы все подошли к укрытию в подвале. Автобус будет нескоро, к городу тяжело подъехать. Лера в укрытии, потому что ей страшно. Общается с детьми, бабушками, показывает всем своих улиток. Звонит родным и рассказывает, что только что пряталась от истребителя.

Украинцы между собой очень солидарны. Друг друга поддерживают, помогают. Теперь никто не ругается и не спорит. Все сплоченные и вместе. Трагедия объединяет.

В нашей компании из белорусов только я с ребёнком. Нашлась одна машина на 3 человека. Было принято решение ехать мне с Лерой и мужчине после операции на ногу, ему трудно ходить.

Мы добираемся до метро на машине. Нас везёт украинец, который сразу после поедет пополнять отряды добровольцев. Он настроен решительно. Ему не страшно, и он уверен в победе. Я тоже хочу остаться и помогать, но моя главная цель – спасти дочь.

В метро очень много людей. Много домашних животных: коты, собаки и даже хомяки. Есть люди на инвалидных колясках. Много детей. Кто-то расположился на спальниках, кто-то сидит на лавках. В толпе витает тревога.

На выходе из метро нас ждет водитель. Он  решил вывезти свою собаку из Киева, а потом вернуться назад. Лера очень рада, что в машине есть собачка, которая сразу же начала ее облизывать. Мы едем до Ровно. А дальше неизвестность. Главное  – выбраться из города, где бомбят, а потом решать, что делать дальше.

Под звуки истребителей Лера ложится на собаку и прячет её под собой. Такие манёвры повторяются несколько раз. Мы в городе в большой пробке и это очень страшно. Проскакивают мысли, что в любую секунду мы можем умереть. «Мама, давай поскорее уедем отсюда». А мы едем, только очень медленно.

Из Киева до Ровно 300 км. За 5 часов мы проехали 70. Были слышны взрывы. Машина с заведённым мотором напоминает звук летящего в небе истребителя. Лера теперь не смотрит мультики, она смотрит новости. Переписывается со своими одноклассниками и успокаивает их.

По звуку мы научились определять, что едет военная техника. При виде БТР или танка становится спокойнее. Сидящих на танке солдат Лера сопровождала сердечком, сложённым маленькими дрожащими пальчиками. Они для неё не просто солдаты, они для неё герои, которые всех спасут. 

Дорога до Ровно заняла 13 часов. Я ни разу не сомкнула глаз, прислушивалась к каждому звуку. Лера уснула. Стало спокойно. В дороге мне посчастливилось найти машину, которая может довести нас до ближайшего погранпункта.

На вокзале люди нервные, бегут кто куда, просят на кассе найти дополнительные  автобусы. Ночью рядом с городом взрывали аэропорт.

Как только приехал водитель, началась воздушная тревога. Мы стали быстро идти к подвалу. Я упала на неровной дороге на Лерин стеклянный шар, который она взяла с собой, разбила колено. Единственная Лерина кофта и теплая шапка теперь в осколках стекла.

Оказывается, здесь люди не знают, как вести себя при воздушной тревоге, началась паника. Пока я провела инструктаж и всех успокоила, у Леры украли телефон. Пропажу заметили только в машине. У нее началась истерика. Плачет, ее трясет, слишком много потерь за последние сутки. Мы оставили дом, вся наша жизнь в 2 портфелях, украденный телефон, мои разбитые колени и воющая сирена дали о себе знать.

Лера повторяет фразу: “Ну почему это все происходит именно с нами?” Я крепко прижимаю ее к себе и говорю, что все наладится. “Мама, мы здесь умрем, мы никогда отсюда не уедем. Ну почему все это происходит именно с нами?”

Мы подъезжаем к месту, где должна быть граница и видим километровую полосу машин. Перед нами машина с белорусскими номерами. Подхожу, чтобы узнать, где мы. Женщина испуганно смотрит на меня и не открывает дверь. Добираться машиной до погранпункта минимум сутки. Принято решение идти пешком. По карте маршрут составляет 8 км.

На улице холодно, ветер. Лера без шапки. Завязываю ей на голову две свои майки с погоней вывернутые наизнанку. Идём быстро. Мужчина идёт сквозь боль. Но нужно добраться до темноты. 

Огромная очередь из машин не заканчивается. Я беру вещи мужчины и несу их. Потом он забирает, а когда устаёт, отдает мне. Лера несёт свой рюкзак . Видно, что ей тяжело, но она не отдаёт его мне, не жалуется, только просит почаще останавливаться.

После пройденных 6 км надеемся, что осталось 2, но видим  нескончаемый поток машин впереди. Кто-то в очереди ругается, кто-то плачет, а кто-то весело что-то обсуждает.

Мы идём почти без остановок. Лера очень просит кушать. Она съела 3 пельменя. Идём дальше. Мужчине идти все тяжелее. Я несу его вещи. Лера по дороге спрашивает, долетит ли ракета до нас. А когда идти становится невыносимо, повторяет: “Мы вместе , а вместе мы сила”.

От большой потери сил у Леры пошла носом кровь. Мне страшно, что от изнеможения ей станет хуже, а скорая сюда не приедет.  Лицо и майка в крови, вытираю ее салфетками и засовываю кусочек в ноздрю. Нужно идти дальше. Только теперь я забираю ее портфель и несу все вещи, которые у нас есть на себе, а Лера переживает, что мне тяжело.

Каждые полчаса кажется, что граница где-то рядом. Лера идет спотыкаясь, валится с ног, начинает плакать. Теперь я повторяю: “Мы вместе, а вместе мы сила”. Пройдя 15 км пешком, мы увидели толпу людей. Вот он, погранпост.

На границу пропускают по 20 человек, иногда пускают автобусы. Мы становимся в очередь. Там все мамы с детьми разного возраста, беременные. Дети плачут. С кем-то стоят отцы, которые не пойдут с ними дальше, они остаются воевать.

Первые 20 человек проходит. Подъезжает автобус, начинается давка. Мамы с младенцами кричат, в автобус прорываются родители с детьми постарше. Стоит женский и детский плач.

Детей, что рядом с нами, мы с Лерой заговариваем и успокаиваем. Пропустили еще 2 автобуса, они подъехали сзади, мы туда не попали. Едут пустые машины, никто не хочет подсадить к себе для пешехода. Уже ночь и стало очень холодно.

Я много раз предлагаю Лере отдать свою кофту. Она с синими губами говорит, что ей не холодно. Обнадёживает, что мы уже в очереди к 1-й двадцатке. Но как только открывается шлагбаум, сзади выбегают люди, отталкивая тех, кто впереди, бегут мужчины-индусы, топчутся по детям и чемоданам. 

Мы первый раз пропускаем очередь. Снимаю свою кофту, надеваю Лере наверх куртки. Сама остаюсь в пижамном топе под курткой. Лера прыгает,  топает ножками которые уже  стали ватными. Я растираю ей щеки. Вещи из рук больше не выпускаю. Это экономит время.

Второй и третий раз мы первые в очереди снова не проходим границу. Просить пограничника и взывать к жалости бесполезно. Нас таких сегодня слишком много. Обидно, что прорываются мужчины, а женщины с детьми остаются мерзнуть. Я разрыдалась от безысходности, еще пару часов, и мой ребенок получит обморожение. Лера просит не плакать, успокаивает теперь меня и говорит,  что ей совсем не холодно.

Началась пересменка. Снова запускают 20 человек. Лера сразу побежала вперед, думая, если пройдет она, то пропустят и меня. Но нас начали разворачивать. Тогда я расстегнула куртку и стала кричать, что мы прошли 15 км пешком не для того, чтобы замерзнуть.

Меня пропустили. И как только мы сделали 3 шага вперед, границу начали прорывать оставшиеся люди. Мы не оборачивались. В толпе были слышны крики, детский плач. Лера взяла меня за руку и потянула вперед, боясь, что сейчас всех остановят. Я снова рыдаю. Здесь мы уже в безопасности. Я спасла свою дочь, а она спасла меня.

До того, как мы перешли шлагбаум, в толпе солидарности не было. Каждая женщина спасала себя и своего ребенка. Как только переступили эту черту страха остаться там, все сразу стали друг друга поддерживать. Женщина-пограничница укачивала младенцев. Лере достали из коляски легкий пледик. Я помогала тянуть большой чемодан маме с полугодовалым ребенком. Девушки делились едой и водой. Держались все вместе.

До польской границы Лера бежала без сил, у нее заплетались ножки, но это был последний рывок. Когда мы вышли из погранпункта, Леру укрыли тёплым одеялом. Мы стояли в обнимку, и она стоя спала.

Мы просто ждали автобус в любой город, а к нам подошел мужчина, которого привезли для перехода на украинскую границу на войну и предложил доехать до Варшавы.

Нас забрали 2 женщины и довезли к знакомой, адрес которой был записан на листочке. По дороге Лера спала, я дремала и вскакивала от яркого света фонарей. В квартире, где нас ждали, Лера уснула сразу, не раздеваясь. Во сне она кричала. А утром, как только открыла глаза, впервые улыбнулась и сказала: “Мама, тут так хорошо”.