Это связано с пессимистичным потребительским настроением и ощущением неопределенности, считает старший научный сотрудник Центра экономических исследований BEROC Лев Львовский.

В первой половине прошлого года потребление способствовало росту розничного товарооборота. Например, в январе-феврале прошлого года прирост составлял 6,4%. Начиная с июня темпы роста замедлились до менее 3%, а по итогам года розничный товарооборот был выше на 1,8%, чем в 2019-м. Внутренний спрос был одним из факторов, которые поддерживали темпы ВВП в год разгара борьбы с эпидемией коронавируса. Однако в этом году спрос и потребление просели, а значит, перестали вносить в экономику прежний положительный вклад. Розничный товарооборот в январе-феврале сократился на 3,6% по сравнению с тем же периодом прошлого года. Товарооборот продовольствия снизился на 0,6%, а непродовольственных товаров — на 6,4%.

В период пандемии в развитых странах наблюдается рост потребления как продовольственных, так и непродовольственных товаров за счет снижения других расходов, вызванного ограничительными мерами из-за эпидемии, говорит экономист BEROC.

— Если раньше вы тратили условно 10% годового дохода на путешествия, то сейчас вы ни в какое путешествие не поедете, потому что в большую часть мест вас не пустят. В итоге у людей на руках остается больше денег, чем это было до кризиса, и они начинают покупать непродовольственные товары.

Но в Беларуси сложилась парадоксальная ситуация, когда сокращение некоторых расходов из-за закрытых границ, сокращение передвижений недолго способствовало росту потребления продовольственных и непродовольственных товаров. Получается, что факторы, которые подстегивали потребление, не смогли пересилить негативные явления, которые оказывали на него отрицательное влияние.

В первую очередь это неопределенность в общественно-политической и экономической плоскостях и связанный с ней пессимизм. Пессимистичные настроения населения и бизнеса в экономическом плане фиксируют проводимые исследовательскими центрами опросы и данные обзора экономической конъюнктуры Нацбанка.

— Вероятно, у участников рынка — и домохозяйств, и компаний — довольно негативные ожидания от будущего (позитивные ожидания я слышал только от правительства). А если люди ожидают рецессию, то они будут меньше потреблять и больше оставлять на черный день. Увеличивая сбережения, население рассматривает их как страховку от потенциальных рисков в будущем, — объясняет Лев Львовский.

О снижении потребления и его роли в поддержании темпов ВВП экономист говорил еще в конце осени прошлого года, указывая на депрессию потребления, связанную с политическим кризисом.

— Вряд ли уровень негативных настроений снизился за это время. Если брать формальные показатели, то сейчас один из главных факторов нынешней вялотекущей экономической стагнации является политический кризис. Острота его уменьшилась: люди стали меньше выходить на улицы, соответственно, их стали меньше сажать. При этом сами причины никак не были убраны — мы не увидели какого-то примирения или диалога между властью и протестующими. То есть политический кризис не разрешился. Было бы странно ожидать, что потребительское поведение станет более позитивным.

Второй фактор, сдерживающий уровень потребления, — это сокращение кредитования населения банками. Кредиты играют важную роль в возможностях людей приобретать товары длительного пользования. Когда такой источник закрывается, у населения падают возможности для совершения дорогих и не самых необходимых покупок.

Еще один парадокс белорусской ситуации в том, что падение спроса и потребления не привело к снижению цен вопреки правилу о том, что снижение спроса оказывает дефляционный эффект. Здесь тоже сказалась атмосфера недоверия как один из компонентов политического кризиса, что выражается в том числе в высоких инфляционных ожиданиях. В итоге эти ожидания сами по себе, кроме прочих факторов, способствуют росту цен, указывает Лев Львовский.